Самый лучший комсомолец. Том второй (СЛП-4) - Павел Смолин

Самый лучший комсомолец. Том второй (СЛП-4)

Глава 1

— На скотном дворе начиналось утро, доярка спешила коров подоить… — тараторил я в студийный микрофон [ https://www.youtube.com/watch?v=CLX8DVdKJLo&ab_channel=%D0%9D%D0%90%D0%A8%D0%95 ], потерял контроль над тембром — который раз за сегодня! — запоров таким образом дубль, раздраженно, но аккуратно снял наушники (казенное оборудование все-таки), повесил на крючок и вышел из кабинки.

Передохнуть нужно.

— Голос ломается, — утешил меня звукач.

Со мной работать Семену Степановичу прямо нравится — материал необычный, потому — интересный, а я еще и перфекционизмом не маюсь. Да и окна для перфекционизма нету — это же мой обожаемый русский рок, откуда там взяться певцам уровня Магомаева? А? Градский? Исключения подтверждают правило.

Концерт у МГУ, затеянный исключительно для личного удовольствия, неожиданно для меня оказался прямо «в тему», решив парочку важных задач. Первая — при кровавой диктатуре ничего подобного просто не могло произойти, будь я хоть четырежды внук. Старшие товарищи, в отличие от меня, сразу потенциал опен-эйра разглядели, поэтому и немцев с камерами подослали специально. Нарезки концерта разлетелись по миру, и мне в МИДе показывали репортажи. Мир выпал в осадок и совсем перестал понимать, что тут у нас за жесть творится. Задача вторая — обратить на меня внимание людей студенческого возраста. Как-то так получилось, что мне пишут либо школьники, либо люди средних и пожилых лет. Теперь пишут все категории граждан, причем новая — с особым обожанием. В теплые деньки из эко-парка доносится тренканье гитары, под которую ребята поют про «три полоски на кедах» и всегда актуальный для посиделок репертуар «Короля и шута». Это я целую кучу партитур после выступления раздал.

Фурцева решила ковать железо пока горячо и пробила мне пластинку-гигант, куда придется сложить все, что исполнял на концерте. Требует народ, и других певцов вместо меня видеть не желает. Второй день на студии торчу, партии записываю, сводить помогаю — оно, конечно, профессионал с двадцатилетним стажем, но звук-то необычный, а я точно знаю, каким должен быть итоговый результат, поэтому приближаю его изо всех сил. Заодно впитал мануалы и освоился со студийным оборудованием — знаний, умений и навыков никогда много не бывает.

Разнообразие — и музыкальное, и тематическое — получится жутким, но сам виноват — не предусмотрел, а офигеть и разбить песенки на три пластинки, добавив на каждую тематических треков — прямо наглость, поэтому альбом так и назову: «Сергей Ткачев. Эксперименты». Очень интересно, что после этого начнется — не со мной, а с музыкой в целом. Будем посмотреть! Ну и еще один коллектив создадим, название выдам тематическое, старшим товарищам понятное: «Новые менестрели», вокалиста с голосом уровня Горшка уже ищут.

— Ломается, — вздохнул я и отпил отвара на целебных травах для горла. — И черт его знает, до какой степени сломается, — поморщился. — Не хочу баритон, а бас — тем более.

Голос у Сережи — мое почтение: яркий, резкий, мальчишеский. Вот последнее потеряется точно, но два первых пункта мне очень бы хотелось сохранить.

— У меня сын комариком пищал, а потом я в командировку на месяц уехал, — с улыбкой поделился воспоминанием звукач. — Вернулся и слышу, как в комнате какой-то мужик басит. Все, думаю, ходить мне теперь в рогоносцах, а это у Кольки голос сломался! — заржал.

Посмеялись вместе с ним, и я вернулся в кабинку.

Домой мы с Виталиной ехали в метро — продолжаем создавать миф. По прибытии домой позвонил секретарю товарища Гришина — я скромный и уважаю регламент, ага — и попросил пробить конкурс на мозаичное панно на скромно выложенной плиткой станции метро «Сокольники». За мой счет, разумеется! Секретарь обещал передать начальнику, а я разулся и пошел вглубь квартиры. Вся семья нашлась в родительской комнате, при этом бледненькая мама, сидя на диване, обнимала стоящее перед ней на табуретке ведро. До чего же знакомая картина! Таня «тетешкала» маленькую сестренку, а сидящий рядом с мамой папа Толя обнимал жену за плечи.

— Oh, shit, here we go again! — не удержался я от уместной цитаты.

Судоплатов-младший английский, разумеется, знает, поэтому неодобрительно на меня покосился, но «неодобрительность» разбилась о мою радостную улыбку. Продолжает вселенная маме захваченного пришельцем сына компенсировать.

— Ну куда нам еще один? — жалобно посмотрела на меня мама.

— Этот разговор уже был, — напомнил я. — Но теперь у нас есть статистика — две поездки на курорт, две беременности. Значит следующую можно спланировать как положено!

— Клоун! — пискнула мама и приникла к ёмкости.

— От всей души поздравляю нас всех! — добавил я. — Дядь Толь, нужно до соседей идти, — указал на стену за маминой спиной. — Там «двушка», попробуем договориться на переселение в «трешку» поближе к центру, думаю не откажут. Дверь прорежем, — пояснил в ответ на вопросительный мамин взгляд.

— Сыночек, ты у меня такой хороший! — умилилась она.

— Третий месяц где-то, правильно? — на всякий случай уточнил я.

— Где-то так, — подтвердил папа Толя.

— Ну нормально, за полгода даже если соседи откажутся чего-нибудь найдем, — подмигнул я родительнице, и мы с отчимом пошли договариваться.

— Пап Толь, я реально рад пополнению в семье, — заявил я. — Но, если вы стесняетесь покупать презервативы, я могу с вами поделиться.

Судоплатов-младший нервно хохотнул и обозначил проблему:

— Наташа в больницу не хочет.

— Уговорим, нам все равно с вами в колхоз через две недели, чего она одна тут торчать будет? — пожал плечами я. — Таня у бабушки с дедушкой поживет. Выделят ребенку одну из двенадцати душераздирающе-буржуазных комнат?

— Выделят! — заржал Судоплатов.

Вышли на лестничную площадку, позвонили в дверь. Открыла Элеонора Андреевна, дама двадцати девяти лет, гордая мать восьмилетнего толстощекого Антошки, который прямо сейчас выглядывает в коридор. Муж у нее — армейский капитан, работает в Министерстве обороны, и, в идеале, решать жилищный вопрос нужно с ним — в этом случае за моими плечами будет возвышаться незримая тень генерала Епишева. С другой стороны — это пованивает давлением, которого я всеми силами стараюсь избегать. Ну неприятно, когда народ боится и лебезит — я же блин хороший человек, несмотря на вот это вот все.

— Добрый вечер! — поприветствовали мы ее.

— Здравствуйте!