Помощник ездового - Александр Вячеславович Башибузук
Никаких сомнений не испытывал — отучился еще в прошлой жизни. Давно уже уяснил простую истину: если собрался воевать — воюй и лишнего не думай. От сомнений один разброд, шатание и прочий волюнтаризм. Война, вообще, очень несправедливое и негуманное дело, а обдуманный риск — есть сущность любой ситуации во время боевых действий. Опять же, другого выхода нет и не будет.
— Не дай себя убить! — Гуля все слышала и прекрасно понимала, на что идет Лекса, но без лишних эмоций просто чмокнула его в щеку и убежала помогать с ранеными. Алексей даже слегка обиделся, но потом сообразил, что «наследство» от прежнего хозяина тела, просто свято верит в его удачу, смелость, героизм и неуязвимость.
Пулеметный обстрел все продолжался, правда, с большими перерывами: словно пулеметчик каждый раз заново перезаряжал опустевшую ленту или магазин. Но количество раненых, все равно росло с каждой минутой.
Собравшись, Алексей немного помедлил и отдал приказ выступать. Дождавшись того, как всадники ринуться из лагеря, выскользнул сам и стремглав припустил к поросшей кустарником низинке.
Со всех сторон поднялась пальба, но Лешка уже по широкой дуге благополучно проскочил открытую местность и рыбкой нырнул в заросли тутовника. Немного выждал, прислушался и, быстро работая локтями, пополз дальше.
Осторожно выглянул, никого поблизости не обнаружил и восхитился про себя:
«Не война, а сказка, никаких дронов, мин и минометов, воюй — не хочу…»
Только собрался бежать дальше, но сразу рухнул обратно в кусты, так как совсем рядом галопом пронеслись десятка два басмачей.
— Тьфу ты… — Лекса немного подождал, вскочил и перебежал за груду камней, заросших ежевикой.
Пальба потихоньку начала стихать, зато опять заработал пулемет. Алексей сориентировался, проскочил еще полсотни метров и, совершенно неожиданно для себя, нос к носу столкнулся с тройкой бандитов спрятавшихся за очередным пригорком.
Трое взрослых, бородатых мужиков, стояли рядом со своими лошадьми и что-то вполголоса обсуждали.
Увидев Лешку, они ошарашено уставились на него. Видя потянувшиеся к оружию руки, Лешка вскинул револьвер и, практически в упор, выстрелил пять раз. Все пули попали в цель, он ясно это видел, двое рухнули, а третий, здоровенный амбал, вместо того, чтобы умереть, зарычал как зверь, ринулся на Алексея, сбил его на землю и навалился всем телом, схватив обеими руками за горло.
Лешка дернулся, попытался сбросить с себя басмача, но сил не хватило, тот, как минимум, был в два раза крупнее и тяжелее.
Наган выпал, Браунинг оказался под спиной, а дотянуться до ножа в сапоге никак не получалось.
Басмач приподнял Леху и сильно ударил об землю. В глазах поплыл розовый туман, в ушах пронзительно зазвенело. Уже практически потеряв сознание, Лекса неожиданно вспомнил про гранату, выцарапал ее из кармана и, из последних сил, ударил ей бандита по голове. Раз, другой, третий, с трудом спихнул тушу с себя, после чего с сиплым хрипом попытался втянуть в себя воздух.
Получалось скверно: горло горело огнем, а легкие работали, словно затроивший движок: с хрипом и свистом.
Едва придя в себе, Лешка заполошно выглянул, ожидая, что выстрелы обязательно привлекут внимание, но, к своему дикому удивлению, не обнаружил рядом никого.
До холма с пулеметом осталось всего ничего — метров пятьдесят от силы, но за ним гарцевало несколько десятков всадников.
О том, чтобы незаметно проскользнуть туда по светлому времени даже речи не могло идти.
Мелькнула мысль забросить в басмачей гранату, а потом просто сбежать назад к обозу, Лешка даже примерился, но быстро понял, что банально не добросит, даже с разбега. А потом басмачи с легкостью загонят его как зайца.
— Холера… — ругнулся Алексей от бессилия.
А дальше… стало не до ругательств.
На холме встал какой-то мужик и показал рукой в сторону Лешки. Остальные оживились и организованно понеслись туда, куда им показывали. Леха не стал раздумывать и сразу же рванул в противоположную сторону. Куда бежать, даже не задумывался, сработал инстинкт — беги, изо всех сил беги. А еще, он прекрасно понимал, что отстреляться на месте не получится, к обозу он не успеет, а в ближайшей доступности ничего подходящего под укрытие просто нет.
Застучали выстрелы, первые пули засвистели в воздухе. Спасало только то, что бандиты оказались очень скверными стрелками или они просто хотели взять его живым.
Топот копыт и азартное гиканье быстро приближались.
Алексей уже было решился остановиться, залечь и отстреливаться, но совершенно случайно увидел впереди развалины кошары.
Оставшееся расстояние он проскочил за считанные секунды, рыбкой перемахнул через обвалившуюся стену, вскочил, обернулся, вскидывая пистолет, но увидел…
Что басмачи почему-то уже несутся обратно.
А еще через несколько минут за ними мимо Лешки промчались всадники.
Родные, красные кавалеристы.
Алексей едва не прослезился от счастья. Он уже прикидывал, как умереть, а тут кавалерия из-за холмов, прямо как в дрянном вестерне.
— Значит, не пришло еще время умирать… — нервно хохотнул он.
А вот дальше все пошло не так хорошо, как хотелось. Басмачи боя ожидаемо не приняли, прибывшая помощь помчалась за ними. Сил практически не осталось, шатаясь как пьяный, Алексей побрел к своим. По пути остановился и машинально подобрал винтовки басмачей, которых перестрелял раньше. Но только пошел дальше, как услышал приближающийся топот копыт.
— Чтоб вас… — увидев несущихся во весь опор к нему двух всадников, Лешка бросил винтовки, быстро поднял руки и приготовился к сложностям. Догоняли свои, но обнаженные клинки в их руках прямо намекали, что лучше перестраховаться. Алексей по своему опыту прекрасно знал, что в горячке боя может случиться что угодно.
— Стоять, мать твою! — чернявый красноармеец осадил в последний момент своего жеребца, едва не сбив Лешку с ног. — Стоять, блядина!
— Руби гада! — серьезно посоветовал второй, презрительно кривя губы. — Руби сучью жопу!
— Ослепли? — процедил Алексей. — Свой я. Красноармеец Турчин.
— Сво-ой? — озадаченно протянул чернявый. — А чего здесь шастаешь?
— Дезертир! — зло хмыкнул щуплый и белобрысый красноармеец. — Сбежал и спрятался, а когда увидел, как мы басмачей прогнали, решил вернуться. И винтари подобрал, чтобы поверили. Руби его, Васька, руби, говорю.
Алексей едва не бросился на него от злости и тихо процедил.
— Руби, сучий потрох. Своих рубить вы мастаки.
— Ах ты, сука!
Свистнула нагайка, плечо Алексея обожгла свирепая боль.
— Обожди Ваньша, — чернявый загородил своим конем Лешку. — Сначала
