Я Распутин - Алексей Викторович Вязовский
Тут я поставил себе плюсик в карму. Аура тоже резко засияла.
— В благодарность за твои труды — держи — архимандрит протянул мне какой-то документы. Я развернул книжицу — это оказался выездной паспорт. Причем уже сразу на мою новую фамилию.
— Теперь ты можешь исполнить свою мечту и совершить паломничество по святым местам Иерусалима. На Александровское подворье я отпишу — тебя там будут ждать.
Ясно. Не мытьем, так катаньем меня решили удалить от двора. Как там писал Филатов?
— Чтоб худого про царя
Не болтал народ зазря,
Действуй строго по закону,
То бишь действуй… втихаря..
Какие молодцы! С выдумкой работают.
— То большая честь для меня и радость! — я встал, убрал паспорт в ящик стола, пригодится.
Сел обратно, стал дуть чай. А Феофан так зыркает, мол, ну что, когда свалишь то? А я хрущу баранками и в ус не дую.
Терпение у архимандрита быстро закончилось:
— Ежели выедешь прямо завтра, на Крещение будешь в Святом городе.
— Надо бы поперву помолиться. В таком большом деле без благословения Божьего никак нельзя.
— Даю тебе благословение — Феофан аж заерзал — Митрополит тоже.
— Сие весьма отрадно — покивал я — Только вот оскудел я, все деньги в общину вложил. На что ехать то?
— Дам рублей сто — скривился архимандрит.
— Сто поди мало будет. Подарки надо привезти старцам нашим в Иерусалиме? — начал загибать пальцы я — Надо. Денег семье выслать? Общинникам рублев полтысячи оставить?
— Ты что же — Феофан заиграл желваками — Содержишь их? А мануфактура? Пятьсот рублей, видано ли! Пусть сами зарабатывают!
— Дык, мануфактура только открылась, нету доходов — с чего людишкам то жить? Голодать будут. Нет, без тысячи рублей никак нельзя бросить тут все.
Жадность у Феофана боролось с долгом.
— Узнаю в епархии насчет вспомоществования общине — мрачно произнес архимандрит.
Разговора дальше не получилось. Допив чай, священник отбыл к себе на подворье.
* * *
На этом веселенький день не закончился. Только я добрался до Дрюниного «класса», где он ребятишкам буквы объяснял, как сверху раздались крики и топот. Подрались там, что ли? Только нам мордобоя внутри общины и не хватало. Подхватился, через две ступеньки пробежал по лестнице, ввалился в приемную, а там…
Там скандал в благородном семействе. Самолично господин штатский генерал, Владимир Михайлович Лохтин явились и права качают. Да еще как!
В тот момент, когда я вошел, он как раз тянул Ольгу за рукав и, сдается мне, я слышал треск ткани. Ольга голосила, Лохтин нависал над ней и бухтел басом:
— Ты немедленно собираешь вещи и возвращаешся домой! Такое положение нетерпимо!
— Оставь меня, постылый!!
— Что за шум, а драки нет? — поинтересовался я от двери.
— Не ваше дело! Извольте оставить нас.
— Чегойто не мое? — я скинул руку Лохтина, оттеснил его прочь — Ольга Владимировна в общине поселилась, я тут за всех отвечаю, так что мое.
— А с тобой, мужицкая харя, вообще отдельный разговор будет! — рассвирепел его превосходительство.
— Григорию Ефимовичу высочайшим указом дворянство пожаловано! — влезла Ольга.
Вот что бы ей помолчать, а?
— Аааа! — радостно заорал Лохтин. — Дуэль! Стреляться! Вызываю!
Видимо, совсем у инженера кукуха поехала на почве ревности. В приемную начали сбегаться общинники. Первыми прибыли Дрюня и Аронов. Причем у обоих были пистолеты в руках. Я махнул им рукой, чтобы вышли, усмехнулся:
— Ну, коли вызываете, то я оружие выбираю, так?
— Выбирайте-выбирайте, — Владимир Михайлович достал перчатку, кинул ее мне.
Ох, какой пафос! Я даже не потрудился ее поднять:
— Тогда пошли во двор.
— Это еще зачем? — он закончил приводить себя в порядок и поддернул манжеты.
— А там в каретном сарае оглобли есть, вот ими и драться.
Я думал, он лопнет. Как раскаленный камень, на который плеснули ледяной водой, как его удар не хватил, не понимаю. Вроде даже пар из ушей шел.
— Убью! Как бешеного пса!
Ольга вскрикнула, прижала платок к губам.
Продравшись через толпу, Лохтин вылетел из приемной с нечленораздельными звуками и только внизу лестницы проорал что поутру пришлет секундантов.
* * *
Всю ночь Ольга меня утешала. Да так, что едва кровать не сломали. А по утру, не дожидаясь секундантов, я засобирался в Царское. О грядущих событиях надо было поставить в известность Николая, а также его супругу. Точнее наоборот. Аликс и уж потом Помазанника.
С собой я прихватил первый комплект Мироеда — он вышел на загляденье. Лохтина нашла через газету, студента-живописца из Санкт-Петербургского университета, который подрабатывал шаржами и портретами. Как я обалдел, когда узнал имя и фамилию — не описать. Это был художник Витя Савинков. Брат будущего главного террориста Российской империи, главы Боевой Организации эсеров — Бориса Савинкова. Я даже сначала не поверил. Но потом Ольга разговорила Витю и выяснила, что таки да, брат есть.
Рисунки на карточках и на игровом поле получились удачные, слегка в кариткарутном стиле. Савинков тут же получил новый заказ. Теперь уже на оформление Крокодила. Как говорится «Куй железо, не отходя от кассы». Потихоньку прикормим к себе Витю, а там и на его брата выход будет. Таких людей надо держать в поле зрения — Боря еще не раз «взорвет» русское общество.
В Царское я приехал, что называется с «корабля на бал». Что идет какое-то торжество было уже ясно по количеству карет и ландо возле парадного входа Александровского дворца. Праздновали день рождения старшей из цесаревен — Ольги. Это мне рассказал Деревянко, который курил трубочку, трепясь с кучерами. Царевне исполнилось 11 лет.
Меня узнали, пропустили внутрь. Во дворце играла живая музыка — оркестр наяривал что-то веселое.
Встречать меня вышел сам Герарди. Дельно удивился моему визиту.
— Его императорское величество разрешил являться во дворец без предуведомлений — напомнил я — Мне даже выделили лакея и комнату.
— Это все так — Герарди покивал — но сегодня очень домашнее, можно сказать интимное торжество. Только для родственников.
Ага. То-то во дворце толпится столько высокопоставленных чиновников. Может и не приглашены, но попасть на глаза явно хотят.
— Потом ваш вид может фраппировать публику.
— Его величество уже обедал со мной в таковом виде. Кстати, на обеде были и цесаревны — на каждую «подачу» начальника дворцовой полиции у меня был встречный «эйс».
— Я
