Я Распутин - Алексей Викторович Вязовский
Кликнул ребятню, расспросил. У них глаза горят, как же, такую штуку повидали, даже на клаксон нажали разок! Рассказали наперебой, кто да что. Шофер нос задирал и хвастался, один из приехавших оказался целым князем, второй бароном. Ну, это неудивительно, в таких полках графьев считать пальцев не хватит. А вот то, что шофер ляпнул, что приехали прямиком от самого командующего гвардией и обратно к нему поедут, многое прояснило.
Кто у нас гвардией командует? Правильно, НикНик. И он же бывший командир лейб-гвардии Гусарского полка. Оттого и рожи у посыльных такие кислые были — сибирскому мужику вызов везти. Но действовали по приказу, не отвертишься. И как картель передали, поехали обратно, докладывать.
А мне что делать? Отказаться — значит на весь Питер заявить, что никакой я не дворянин и, что хуже, подставить царя. Он мне милость оказал, а я ее просрал. Будут шептаться «вот урок царской семье, не тащи мужиков в дворяне».
Стреляться? Сомневаюсь, что Лохтин в воздух бахнет, а я убивать его совсем не хочу. Да и секундантов у меня нет, нужны ведь лица дворянского звания, не капитана же с боцманом слать.
Куда не кинь, всюду клин. Надо думать, как с пользой вывернутся. Первое — к портному, пусть из нескольких слоев плотного шелка сошьет «бронежилет». Такая поддевка нож останавливает, может, и пулю тоже. Если не остановит, то хоть ослабит. И под верхней одеждой не видно.
Подло? Не по кодексу? А вызывать крестьянина, который за всю жизнь мог пистолета ни разу не видеть, это как? Нет уж, тут не до сантиментов.
Второе — оговорить в условиях дуэли максимальную дистанцию, а то назначат восемь шагов и все, оба насмерть. И секундантов искать, а где? Значит, дорога мне опять в Царское.
* * *
— Вот примерно так. Один слой, поверх следующий, потом третий. И нужно прямо завтра.
— Не успеть, никак не успеть, — посетовал портной.
— Сказано было подмастерьев брать, не отлынивай. Вот задаток, нанимай хоть на один день, но завтра чтобы было. И никому ни слова, вещь секретная. Сболтнешь — все дело прахом пущу.
— Да ни в жизнь, Григорий Ефимович! Разве я не понимаю?
От портного на Невский, в фотоателье. Это что, у меня теперь каждый день так будет? Бежим, спешим, ужасная погоня? А куда деваться, ты же сам дорожку выбрал, наперегонки со временем.
— Как прибыля? — спросил я Андрея-Адира, уныло сидевшего за стойкой и вскочившего при моем появлении.
— Ой, вы меня спрашиваете! — махнул рукой выкрест, а потом подскочил к портьере и заглянул за нее. — Хозяина спросите, мое дело заказы выполнять.
Пока ехали в клинику, Адир успел мне нажаловаться на владельца фотоателье. Жадный, держит работников в черном теле… Карточки мастер сделал быстро, качественно — я сделал вывод, что выкрест неплохой профессионал.
— А хочешь на меня работать? На газету новую?
Андрей округлил глаза:
— Сколько денег положите??
— Сколько сейчас и еще двадцать рублей сверху.
— Ну, сейчас мне хозяин сорок пять в месяц платит, — он стрельнул глазами в сторону портьеры.
Врет, как есть врет. Тридцатник, не больше. Пришлось выдать фирменный распутинский взгляд «я тебя, сукина сына, насквозь вижу и еще на три метра вглубь». Помогло, сторговались.
— Где ателье будет?
— На Рыбинской, в общинном доме. В подвал типография и ателье легко встанут, еще и место останется.
Поморщился, еще бы, с Невского в такое захолустье.
— А ты не кривись, не надо. Ты вот че подумай: тут тебе любой черносотенец по голове съездит и поминай как звали, а там ты под защитой.
— Я православный, — мрачно заметил фотограф, — могу паспорт показать.
— Так бьют-то не по паспорту, а по морде.
Андрей грустно вздохнул, согласно махнул рукой.
— Вот и ладненько. Только смотри у меня — я погрозил пальцем — Не воровать, секреты не выбалтывать.
— А будут секреты? — удивился мастер.
— Бери выше. Целое тайное задание. Проверить тебя в деле. Ну что? Не передумал?
Я вытащил пачку денег из кармана, небрежно пересчитал их. Глаза у Андрея загорелись.
— Не передумал!
Вот и еще одного уболтал. Эдак я скоро у Керенского его будущую кличку «Главноуговаривающий» перетяну.
* * *
Разговор с Адиром имел еще одну позитивную сторону. Услышав про подвал и типографию, мастер обмолвился, что бедуют журналисты «Слова». Эта газета стояла на позициях «Союза 17 октября», консерваторов, но более-менее близких к умеренным центристам, которые мне были вполне симпатичны.
Но тем не менее, власти уже дважды приостанавливали деятельность «Слова» и как раз сейчас оно опять закрыто. Слово, так сказать замолчало. Не жжет глаголом.
Надо было ехать в Царское, искать секундантов. Но газета была важнее. Я свистнул извозчика, сел в сани отправился на Фонтанку. Пока ехал, а точнее плелся в «лошадиной» пробке — читал письма и телеграммы, что мне вручила Лохтина перед отъездом.
Большая часть была мусором. Разные просьбы, сомнительные предложения, писало даже парочка откровенных аферистов. Но были и ценные послания. Во-первых, объявилась жена Столыпина. Прислала письмо с приглашением посетить светский раут в Зимнем. Ольга Борисовна, фактически, завуалированно просила у меня прощения за грубость во время последней встречи и даже просила захватить с собой новомодный «воротник Распутина».
Хм… И где я его возьму? Надо срочно налаживать производство.
Во-вторых, в пачку с документами и письмами, было вложено положительное решение столоначальника МВД о регистрации партии Небесная Россия. К решению капитан, который занимался оформлением документов, приложил записку, что уже можно открывать банковский счет и встречаться с главой избирательной курии Санкт-Петербурга.
Тут я задумался. Во вторую Думу мы уже не успевали пройти по спискам городской курии — они утверждены. Но двоечка просуществует недолго — до лета. А там на подходе и третья Дума. В которую надо не только попасть, но и не дать ее закрыть.
Рушить слабенькое государственное устройство только из-за польского вопроса? Ну уж увольте. Пшеки не заслужили такого внимания. Тем более впереди Первая мировая война — несколько лет будет вообще не до польского вопроса. Мобилизовали мужское население — и на фронт. Там демонстрируйте свою воинственность.
Да, Третья Дума закрылась не только из-за вопроса
