Сергей Щепетов - На краю империи: Камчатский излом
Лейтенант прошелся вдоль каравана, вернулся, сел на свою нарту и обхватил руками голову, словно она у него болела. В этот момент Митьке случилось проходить мимо.
– Служилый! – окликнул его офицер. – Как тебя… Митрий, кажется?
– Он и есть, ваше благородие!
– Поди сюда, Митрий, разговор имею.
– Слушаю, ваш-бродь.
– Мне говорили, что до Верхнего острога десять дней хода, от силы двенадцать, а мы пятнадцатый день идем, а конца не видно. Ты заплутал, что ли?
– Я?! – искренне изумился Митька. – Вы чо, ваш-бродь?!
– Ты ж проводником назначен!
– И что с того? Вож потребен, коли снег упадет: ежели следа не видно будет, то он укажет. А мы-то, считай, все дни по торной дороге едем. Разве какой отворот был, чтоб я не туда свернул? Не припомню что-то!
– Не было, пожалуй… – неохотно согласился офицер.
– Во-во, дорога-то тут одна – по ней все и ездят.
– Почему же так долго, так медленно? – спросил Чириков.
– А то вы не знаете, ваш-бродь! – удивился Митька.
– Я на собаках раньше не ездил, – признался моряк. – Растолкуй!
– Все как есть? – с прорвавшейся в голос злобой спросил казак. – А гневаться не будешь?
– Говори, Митрий, приказываю!
– Перво-наперво, недоход красной летом был, слыхал ли? – начал пояснения служилый.
– Рыбы в реке было много, я сам видел, – возразил офицер.
– Много?! Много вы еще не видали! Много – это когда шест с бата сквозь рыбу не пропихнуть! А нынче?
– Но была же…
– Малость была – близ моря, но вверх не пошла иль пошла, да недалече. А по малым речкам и того хуже. Камчадалы, считай, половину запаса на зиму взяли! А погнило сколько юколы?! Все ж лето мокрость была!
– Я думал, здесь всегда так… – слегка растерялся Чириков.
– Так, да не всегда – год на год не приходится! Опять же, иной год до льда ловить можно, пока потребного запаса не наберешь. А нынешней осенью, считай, вовсе рыбы не было!
– И как же теперь?
– А вот эдак! Ительмены юколу подъели, а где новую взять? Уж половина собак по острожкам передохла, а тут новая напасть – испидиция ваша!
– Да, корма мало… – признал офицер. – Но, кроме того, камчадалы почему-то жестоко обращаются с животными. Сегодня три собаки пали!
– А чо их жалеть-то, ваш-бродь? – пожал плечами служилый. – Все одно сдохнут – не седни, так завтра. А без собак каюра, может, домой отпустят. Там хоть мучить не будут.
– Послушай, Митрий, капитан Беринг издал строгий приказ честно расплатиться со всеми возчиками. Для них это, наверное, большие деньги. Они смогут купить еду своим семьям и собакам!
– Шутить изволите, ваше благородие? – невесело засмеялся казак. – Кто платить-то им станет?
– Ваше местное начальство, конечно. Оно же их для нас нанимало!
– Так уж и нанимало! – скривился служилый. – Скажете тоже…
– Не понял!
– Оно и видно, ваш-бродь, – сказал Митька, пытаясь скрыть свое раздражение наивностью начальника. – Никто ж сих инородцев не нанимал – приказали просто. А поди-ка ослушайся! Платить им никто не будет – камчадалы и заикнуться о сем не посмеют!
– Значит, надо заставить! – стукнул кулаком по коленке офицер. – Надо разослать по острогам комиссаров, чтоб проследили за оплатой и представили отчеты! Доедем до Нижнего, доложу капитану!
– Прощения просим, ваш-бродь, только ты как дите малое, – вконец обнаглел Митька. – Что, комиссарам тем мягкая рухлядь непотребна будет? Кто откажется, коли поднесут соболей с дюжину, а? Неужто у вас в Петербурхах такие комиссары водятся?
– Работа возчиков должна быть оплачена! – настаивал Чириков. – Ясачные иноземцы не крепостные и не холопы! Они вольные подданные ее величества!
– Ох-хо-хо-о, вольные… – Митька сообразил, что может слишком далеко зайти, рассуждая на эту тему, и решил малость свернуть: – Конешно вольные, кто бы спорил! Ну, расплатятся с ними по-честному, так все равно ж товару не дадут.
– Это почему же?
– А потому, ваш-бродь, что у каждого здешнего камчадала долгов немерено, несчитано. В счет тех долгов вся плата и пойдет. А расписками, сами знаете, брюхо не набьешь.
– Черт знает что… – приуныл командир.
– Нешто по Сибири иначе? – сочувствующе поинтересовался служилый.
– Везде бардак, Митрий. Но не до такой же степени! Ладно, не расстраивай меня – и так тошно. Скажи лучше, далеко ли отсюда до Верхнего острога?
– Вон ту горушку с камнями голыми на верхушке видите? – указал рукавицей Митька. – Она одна, кажись, на берегу такая.
– Это где деревья внизу? Ну, вижу.
– Так вот: от нее, коли погода не спортится, дня за три нашим ходом до Верхнего доберемся.
– Три дня – это много, – покачал головой Чириков. – Мы давно должны быть на месте!
– На все воля Божья… – вздохнул проводник. – Только до горушки той еще добраться надо.
– Надеюсь, до темноты доедем…
– Напрасно, ваше благородие!
– Что напрасно?
– Надеетесь напрасно, – ухмыльнулся Митька, – никак не доедем. Коли Бог поможет, только завтра к вечеру там будем. Ну, а ежели не поможет, сами разумеете…
– Тут же всего версты четыре! – изумился офицер. – Что ты несешь?!
– Никак не можно, ваш-бродь, – заверил проводник. – Дорога-то, сами видите, на берег уходит. А там через сопки да снова к реке. Вот у той горушки снова на лед и съедем. Там уж полегче будет.
– Опять через сопки?! – возмутился Чириков. – Да у нас же собаки еле живые! Вот же есть след – прямо вперед!
– Ваше благородие, коли меня вожем поставили, мне за дорогу и ответ держать, – приосанился Митька. – Желаете прямо ехать – воля ваша. Только уж не обессудьте: прежде я при свидетелях скажу, что нельзя того делать.
– Да что ж такое?! В чем дело?
– Ключи тута, – с важным видом сообщил служилый. – Сверху-то лед обычный, а снизу его водой теплой моет.
– Но ведь проехал же кто-то перед нами!
– Дык я ж и проехал – без груза.
– М-м-м… – застонал лейтенат, словно у него разболелся зуб. – Скажи, мы точно съедем на реку завтра?
– Как сказать-то? – ухмыльнулся Митька. – Правильно иль честно?
– Честно…
Митька получал почти удовольствие: на его глазах много дней подряд этот приезжий офицер мучил добрую сотню ни в чем не повинных людей – гнал и гнал их вперед. А теперь он, Митька, мучил его и чувствовал, что останется безнаказанным, – это было почти приятно!
– Ну, коли честно… А коли честно, то, может, и вовсе не скоро доберемся. Тама два перевала имеются. Не велики те перевалы, да псы наши и по ровному еле тянут. Не иначе, там груз на руках волочь придется.
Лейтенант выругался матом – длинно и заковыристо, но как-то беззлобно. Он, похоже, был в отчаянии, но старался сохранить суровый и мужественный вид. Митька даже слегка посочувствовал ему и сказал вполголоса:
– Ваше благородие, мы ж в Нижний острог, кажись, харчи везем. Ты бы подкормил иноземцев да на собачек им малость юколы выдал. Оно и ладно б было, а?
– Я уже думал над этим, – поднял голову Чириков. – Не имею права: мне приказано доставить груз в целости!
– Угу, – кивнул Митька, как бы соглашаясь, а сам подумал: «Доставляй, сволочь, доставляй. Может, по нашим костям высоко залезешь – капитаном станешь!»
– Понимаешь, Митрий, я и так пошел на нарушение: оставил часть грузов в Большерецке, – казалось, лейтенант угадал мысли собеседника и теперь пытался оправдаться. – Я велел их на «Фортуне» весной перевезти к устью Камчатки.
– А ты бы все там оставил, ваш-бродь, – усмехнулся служилый. – Морем-то оно сподручнее!
– Я имею приказ перевозить груз по суше! – развел руками офицер.
– Оно конечно, – с явной издевкой признал служилый, – приказ – дело святое…
Эту издевку пропустить мимо ушей молодой дворянин не смог – кровь прилила к его лицу, ноздри раздулись. Митька смотрел на него и прикидывал: что сейчас будет?
– Прямо поедем! – неожиданно твердо заявил лейтенант. – Под мою ответственность!
– Езжайте, – пожал плечами проводник. – Только при людях скажите, что вож тут ни при чем!
Следующая сцена показалась Митьке почти смешной. В караване было пятеро солдат и унтер-офицер. Они встали в ряд, и лейтенант объявил им приказ: двигаться дальше по льду реки, вожа Митрия Малахова отстранить от должности… до вечера. Перейдя с приказного тона на человеческий, Чириков добавил:
– Тут провалиться можно. Я первый поеду – на груженой нарте!
Трудно сказать, оценили солдаты благородство офицерского поступка или отнесли его к разряду барских чудачеств. Во всяком случае, кроме некоторого испуга, на их лицах ничего не отразилось.
У одного из каюров забрали нарту и, помогая собакам, протащили ее по целине в голову каравана. Алексей Ильич перекрестился и уселся боком на передок. Потом еще раз перекрестился, выдернул остол из снега и поехал совершать подвиг. Зрителей к этому моменту собралось уже человек пятнадцать – двадцать.
По тому, как офицер садился, как держал в руках остол, Митька сразу понял, что будет дальше. Он загадал: десять или двадцать саженей? Оказалось, ни то ни другое – нарта продвинулась вперед саженей на пятнадцать, съехала с колеи и легла на бок. Собаки немедленно принялись кусать друг друга и запутывать упряжь.
