1914 - Василий Павлович Щепетнёв
— А кто же убийца? — выкрикнул my uncle Николай Николаевич.
— Убийца? Какой-нибудь студент. У студентов весь ум на учебу уходит, и на обычную жизнь рассудка уже не хватает, потому их и легко подстрекать, соблазнить на тёмное дело: бомбу взорвать, прокламации расклеить, или убить эрцгерцога.
— Боснийский студент?
— Э, нет, my uncle, это было бы слишком просто, англичане играют тоньше. Это будет… это будет серб! Приехал, значит, из Белграда, из Белграда до Сараево ближе, чем из Москвы до Санкт-Петербурга, приехал — и убил Франца Фердинанда. И жену его, урожденную графиню Хотек, тоже убил. Понятно, что Франц Иосиф огорчился. То есть огорчится. Огорчится и прикажет расследовать это дело. На то Англия и рассчитывает. Начнется следствие, и оно покажет, что руководили студентом, организовали покушением из Белграда. И тогда Австрия объявит ультиматум. В котором потребует выдачи организатора покушения, и проведение расследования с участием австрийских шерлокхолмсов.
А Сербия ультиматум не выполнит. Потому что ниточки заговора потянутся далеко… И тогда Австрия пригрозит Сербии войной. А тогда Россия пригрозит войной Австрии, мол, не смей обижать наших братьев-славян. А тогда Германия заступится за Австрию, она-де в своем праве, желая наказать подлых убийц.
На этом я свою лекцию заканчиваю.
— А дальше? Что было дальше, — спросил Петя, муж ma tante Ольги.
— Не было, Петр Александрович, а будет. Речь ведь не о свершившемся, а о том, чему только предстоит свершиться. Что будет дальше, вы узнаете из нового графического романа барона А. ОТМА, который в скором времени увидит свет.
— А, так это выдумка, — сказал Петя, как мне показалось, с облегчением. — Mystification!
— Он самый, мистификасьён и есть, — согласился я, и переступил черту. Ту, что мелом проведена по полу. Показывая, что представление кончилось.
Мне поаплодировали, но как-то задумчиво. Рассчитывали на что-то забавное, а получилось совсем не забавно. Тревожно даже получилось. Убийство особы императорской крови — тема слишком болезненная, чтобы над ней смеяться. Для Романовых болезненна, да и не только для Романовых.
Только я ведь не смеялся.
Ничего, главное — они запомнили. Пусть сейчас все это представляется им не самой удачной выдумкой маленького мальчика, но в июне вспомнят, а в июле задумаются.
Но до июля далеко. Целый май без шести дней. Целый июнь. Время неторопливое.
Мы всей семьей — в Ливадии. «Штандарт» на рейде, а охраняют нас с моря крейсеры «Алмаз» и «Кагул». И миноносцы тоже. По вечерам «Штандарт» и конвой включают иллюминацию, выглядит красиво, и немного таинственно. Иногда мы живем на яхте, но чаще на твёрдой земле. Оно как-то привычнее — на твёрдой. Мне привычнее. Но Papa и Mama любят яхту. Романтика!
Если любят, то почему не отправятся в настоящее путешествие? Если не в кругосветное, положение не позволяет оставить страну без присмотра надолго, то хотя бы вокруг Европы? Или вот сейчас, когда «Штандарт» на рейде, взять бы, да и отправиться с неофициальным визитом в Турцию. Нормализация отношений, установление добрососедских связей. Мол, соседушки, не хватит ли? Четыре века воюем, пора сменить пластинку, строить мир. Хотя бы попробовать для начала.
Что тут идти до Стамбула, который пока Константинополь? Сутки неспешно. До Синопа и вообще за ночь можно добраться. Но Турция это не только Синоп и Стамбул, Турция сейчас это и Дамаск, и Бейрут, и Багдад, и Иерусалим! Есть что посмотреть! А можно и дальше, в Египет, который захватили коварные англичане! Пирамиды, гробницы, храмы! И в Грецию — Парфенон. И в Рим. Да много куда можно. Было бы желание. И был бы мир.
Но я же вижу: Papa воевать не хочет, но войны особенно не боится. Если Александр Первый победил Наполеона, если Александр Второй присоединил Туркестан, да и у Китая изрядный кус оттяпал, неплохо бы и ему, Николаю, второму своего имени, показать, что не зря российская армия хлеб ест. А то всё войной с Японией попрекают. Зря попрекают: Япония напала коварно, врасплох, мы-то добрые, великодушные, а они злые и подлые. Ну, и далеко она, Япония. И вообще, это было давно. Многое изменилось, многое изменили, Papa сам и менял, вложив в армию собственные силы, и государственные средства. Теперь армия наша в мире первая и по саблям, и по штыкам. А уж русский солдат — это лучший солдат на земле. За царя-батюшку и Россию-матушку жизнь отдаст с радостью, а было бы у него девять жизней — все девять бы отдал.
Да, он в самом деле так думает, Papa. Солдаты на смотрах и маршируют ладно, и приветствуют славно, и обмундированы блестяще, на смотрах-то. И винтовки у них на зависть всему миру, а теперь и пулеметы есть. Нам бы ещё лет пять поготовиться, тогда и вообще красота будет! Он со мной часто об армии говорит, учит, что армия царю первая опора! Всегда приветлив и с нижними чинами, и с офицерами, о генералах и не говорю. Дежурного за стол с собой сажает, если, конечно, обстановка позволяет. Я чай пью, и ты чай пей! С французской булкой и вологодским маслом!
Да только пустое это.
Ах, как я жалею, что мало знаю! Нет, я учился не плохо, даже хорошо учился, можно сказать, и отлично, но — всему понемножку. Серная кислота аш два эс о четыре. Угол падения равен углу отражения. Квадрат суммы двух чисел равен сумме их квадратов плюс их удвоенное произведение. История тоже представлялась в виде коротенькой экскурсии. Что по нынешним учебникам, что по старым, бабушкиным, советских времен. В этих учебниках о царе вскользь, о царской семье ещё меньше, а уж об окружении — родственниках, министрах, и прочем люде вообще почти никак. Ну, Столыпин разве что, так Столыпина давно убили. А Распутина убьют. Когда — не помню.
И о Первой Мировой в учебниках тоже скороговорочкой. Особенно в советских. Мол, никчемушный царь, бездарные царские генералы, и тэ дэ, и тэ пэ. Ну да, конечно. В чате был один, с ником «сомневающийся», он всё время вопросы задавал неудобные. Почему, к примеру, Ригу сдали только после свержения царя, а в сорок первом — на восьмой день войны? Как это так? Кто, по факту, никчемушный?
И потому я последние месяцы много читал.
