Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества - Сергей Николаевич Шкенев
– Вы же оставались в Ставке?
– Так оно и есть, – подтвердил Ртищев. – Но недолго, на третий день от вашего убытия в полк нас направили в распоряжение Александра Христофоровича Бенкендорфа. Пешком.
– Виделись с его сиятельством?
– Нет, у Могилева встретились с курьерским воздушным шаром, и…
– Понятно, – Нечихаев вздохнул и убрал пакет с приказом за голенище сапога. – То, о чем здесь написано, привезли?
– Когда бы мы успели? Тем более мне никто и не говорил о цели нашей экспедиции – чином не вышел. Сообщили, что груз перевезут в Кенигсберг под надежной охраной. Деньги получим там же.
– Еще и это с собой тащить…
– Не понял?
– Золото и серебро. Не будем же мы расплачиваться в Англии или Франции российскими ассигнациями?
– В Англии?
– И в Голландии тоже.
– Понятно. То есть ничего не понятно, но готов за веру, царя и Отечество! Да, готов!
– Хорошо, тогда завтра отправляемся в путь.
– Лучше послезавтра, – немного смутился бывший поляк. – Кстати, Михаил Касьянович, вы не представите меня прекрасной незнакомке с ангельскими крыльями?
– Почему бы и нет? Пойдемте!
Глава 16
Полуэкт Исидорович Воронихин пребывал в странном состоянии, одновременно испытывая чувства небольшого разочарования и большой радости. Такое бывает, когда на человека сваливается счастье настолько неожиданное, что сам не знаешь, считать ли его счастьем или гримасой судьбы. С треском провалившийся план по изменению семейного положения капитана Нечихаева заставлял впадать в уныние, но с другой стороны… Да, небольшая неудача. Но Михаил Касьянович – птица высокого полета, и было бы глупо рассчитывать… А чем хуже Сергей Андреевич Ртищев?
Состоявшийся третьего дня бал закончился неожиданно – сватовством. Вот и не верь после этого в любовь с первого взгляда! Она существует, а вовремя поддержанная сообщением о размере приданого – живет вечно. Недурственная партия для младшенькой, весьма недурственная.
Воронихин даже стал подумывать о соискании дворянского звания, чтоб и перед зятьями не выглядеть деревенщиной, и собственное самолюбие побаловать. Понятное дело, на титулы капиталов не хватит – содержание в течение десяти лет пехотной дивизии не потянуть, да и не очень-то хочется становиться графом или князем. Не по деньгам! Взвод. А еще лучше, полуэскадрон… Отряд Ртищева можно считать полуэскадроном?
– Марья Мокеевна, ты кем желаешь стать: дворянкой столбовою или владычицей морскою?
Супруга, мирно раскладывавшая пасьянс на застеленном кружевной салфеткой кабинетном рояле, вздрогнула и уронила карты:
– Опять в ушкуйники навострился? Не пущу!
– Цыц! – прикрикнул Полуэкт Исидорович, но смутился и счел за нужное пояснить: – На сей раз дело верное, не бухти. И попрекать былым не смей!
Надо сказать, что для попреков имелись веские основания: года три назад, начитавшись модных романов о подвигах древней новгородской вольницы, решил было Воронихин попытать судьбу в нелегком морском промысле. Бойкие перья авторов будили жажду странствий, недавний успех похода князя Белякова-Трубецкого в Персию служил ярким примером, разрешение на каперство стоило недорого, в Одессе чуть не каждый месяц проводились аукционы трофейных кораблей вплоть до фрегатов. И если бы не проклятый прострел, именуемый ученым словом «радикулит»… Увы, именно он и не позволил осуществиться мечте.
– Верное дело, – не пожелала успокоиться Марья Мокеевна. – Дочерей по миру пустишь со своими делами.
– Тьфу! – Воронихин не стал спорить и поспешил сменить тему: – Пирогов в дорогу напекли? Вот я вас ужо!
Выступали на рассвете. К великому облегчению капитана Нечихаева, прощание не затянулось – Екатерина Полуэктовна провожала жениха со сдержанным достоинством и не собиралась следовать купеческим обычаям, предусматривающим для подобных случаев фальшивые рыдания и громкие причитания визгливым голосом. Ртищев проявил больше чувств – он так часто оборачивался, посылая воздушные поцелуи, что Мишка всерьез начал опасаться за сохранность седла. А ну как загорится от трения?
– Не навек же расстаетесь.
– Кто знает будущее? – возразил Сергей Андреевич, в последний раз обернувшись к покидаемой деревне. – Вот паду я, пронзенный вражеской стрелой…
– Хм…
– Ладно, пусть будет пуля. И вот в последние мгновения жизни буду вспоминать прелестные глазки, алые губки, полные… да, их тоже буду вспоминать. И вообще…
– Угораздило же вас. – Нечихаев с некоторой жалостью посмотрел на собеседника. – И, кстати, разве разрешение на женитьбу сейчас не испрашивается особым рапортом?
– Давно отменили. Вы разве не слышали?
– Да мне как-то ни к чему было.
– Оставили на усмотрение непосредственного начальства. Не откажетесь подписать, Михаил Касьянович?
– Задним числом?
– Мы только объявили о помолвке, а не повенчались, так что еще не поздно. И, между прочим, государь Павел Петрович объявил о Высочайшей поддержке рождаемости, увеличения населения и всячески ему способствует.
– Личным примером? – удивился Мишка. – Хотя не такой уж он и старый.
– Насчет личного примера сказать не могу, – поспешил уточнить Ртищев, – но ходят упорные слухи, будто бы подданные, имеющие менее трех детей, со следующего года будут облагаться особым налогом.
– Не успеете.
– Мы постараемся. Тем более Федор Иванович Толстой обещал похлопотать о моем приеме в Красную гвардию, а она, как известно, налогами не облагается.
– Блажен, кто верует.
– Вы сомневаетесь? И откуда в вас, Михаил Касьянович, столько пессимизма?
– Я реалист, Сергей Андреевич, потому при строительстве планов предполагаю самые скверные варианты их развития.
– И часто оказываетесь правы?
– Почти никогда, но тем приятнее неожиданные подарки судьбы. Люблю подарки, чего скрывать.
– Кто их не любит?
Нужно сказать, что в этом утверждении Ртищев глубоко заблуждался. Ровно в пятидесяти верстах восточнее пробирающегося по лесам отряда находился человек, судьбу свою и ее подарки с недавних пор невзлюбивший. Император всех французов Наполеон Бонапарт проклинал тот час, когда принял решение о войне. А ведь прав был покойный маршал Ней, уговаривавший остановиться на русской границе. Нет, не послушал! Блистательные победы в Австрии, Саксонии, Пруссии… вся Европа у ног… твердое обещание турецкого султана выступить на Одессу и Крым… Что в итоге?
Об итогах страшно подумать: за полгода войны не случилось ни одного сражения, но армия практически перестала существовать. Тот сброд, что еще самонадеянно именует себя солдатами, неуправляем. Силами «старых ворчунов» порой удается навести кое-какой порядок, но он мгновенно исчезает, едва штыки гвардейцев отворачиваются в другую сторону. Штыки, да… Пороха больше нет, а те немногие остатки, что еще можно наскрести, используются вовсе не для стрельбы. Посыпанные порохом сальные свечи становятся вполне съедобны, а восковые не вызывают отвращения. Гурманы… Неоднократно докладывали о случаях людоедства. Пока оно в полках, набранных в германских землях, в Италии, Испании, но чем черт не шутит, как говорят русские.
Проклятые русские! Добраться бы до них и… нет, не вцепиться в горло – поговорить о заключении мира. Увы, посланные с таковыми предложениями
