Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр

Шан Сижуй воспользовался удобным случаем и спросил Сяо Чжоуцзы:

– Почему твой учитель обращается с тобой так дурно? В чем ты перед ним провинился?

Над этим вопросом Сяо Чжоуцзы и сам сломал голову:

– Не знаю, я ничего такого не делал.

Тут вмешался Чэн Фэнтай:

– Сыси-эр, наставник благородного юноши Чжоу, это не тот ли старый актеришка, которому уже за пятьдесят, а он все пудрится, мажет волосы маслом османтуса, а манера говорить у него то ли старой сводницы, то ли евнуха?

Описание Чэн Фэнтая было сказано столь бойко и точно, что даже Сяо Лай не удержалась от смеха.

Шан Сижуй спросил с улыбкой:

– Второй господин его знает?

– Сперва я и не сообразил, но потом подумал и вспомнил, видел такого человека за игрой в мацзян. Сам уже испещрен морщинами с ног до головы, а все садится на колени к другим, твою же мать, у меня от него мурашки по коже.

Когда Чэн Фэнтай дошел до этого, на лице его возникло отвращение, не было нужды говорить, что и на его коленях посидел этот старый актеришка:

– Если это он, я знаю, в чем провинился благородный юноша Чжоу.

Все в комнате ждали, когда же он раскроет правду, и Чэн Фэнтай, выдержав паузу, медленно выговорил всего одно слово:

– Зависть.

Всех тут же поразила одна и та же мысль. В сочетании с нравом Сыси-эра эта причина казалась весьма убедительной. Хотя актеры, воспитанные в труппе «Юньси», и были хороши, в них не было ни капли индивидуальности. Одаренность Сяо Чжоуцзы же била ключом, если бы он прославился, то превзошел бы самого Сыси-эра в его лучшие годы. Подобный одаренный человек днями напролет маячил перед взором Сыси-эра, чем доводил его до исступления. Сыси-эр растратил большую часть жизни, так и не добившись славы на века. Теперь же он хотел уничтожить будущее Сяо Чжоуцзы, не желая отпускать того на волю.

Сяо Чжоуцзы наконец осознал всю серьезность своего положения, с трудом проглотив кусок, он умоляюще взглянул на Шан Сижуя, моля о помощи. Однако у того уже имелся вдохновляющий своей дерзостью ответ:

– Не бойся! Сыси-эр младше моего отца на восемь лет, ему уже пятьдесят семь, не так уж много ему осталось! Ты учись хорошенько, а когда твой учитель умрет, тут-то ты себя и покажешь!

При этих словах Чэн Фэнтай закашлялся дымом сигареты:

– Кхе-кхе, Шан-лаобань, не стоит так надеяться на чью-то смерть. А если Сыси-эр проживет до семидесяти, это ведь еще десять с лишним лет! И что делать все эти годы? Раз в месяц выступать с двумя отрывками в дневном представлении, так ничего и не добившись?

– Этого не будет, – самодовольно проговорил Шан Сижуй, – я попрошу Шицзю выступить от моего имени и договориться с труппой «Юньси», чтобы они одолжили мне Сяо Чжоуцзы для двух спектаклей. Кто знает, может, тут-то его и заметят? А если и нет, он хотя бы насытится выступлением на публике, тоже хорошо. – Шан Сижуй похлопал Сяо Чжоуцзы по плечу. – Но я обучу его так, что он непременно прославится!

Хотя Шан Сижуй и стоял твердо на том, что не станет брать Сяо Чжоуцзы в ученики, втайне он делал для него все, что полагается настоящему учителю. Сяо Чжоу был столь тронут, что собрался вновь пасть на колени и отбивать земные поклоны. Шан Сижуй остановил его и вдруг задал вопрос:

– Эй! Когда ты впредь будешь выходить на сцену, то под каким псевдонимом? Не можешь же ты зваться Сяо Чжоуцзы.

Сяо Чжоу поразмыслил и так и эдак:

– Я знаю только, что моя фамилия Чжоу.

Чэн Фэнтай решил подшутить:

– Пусть тогда Шан-лаобань подберет ему имя! С вашей процветающей ци оно непременно прославится.

Шан Сижуй и в самом деле призадумался. Сяо Чжоуцзы смотрел на него огромными, полными ожидания глазами, как будто получить имя – это что-то невероятное, словно имя это тут же его прославит. Чэн Фэнтай тоже с нетерпением ждал позора или Шан Сижуя, или Сяо Чжоуцзы, способ, каким Шан Сижуй дает имена, он прекрасно знал: какое там прославиться, разве только что в борделе.

Кто же знал, что на сей раз Шан Сижуй подойдет к делу со всей серьезностью и проявит истинный талант в выборе имени:

– У актера должно быть цветочное имя, в особенности у того, что выступает в амплуа сяодань. Пусть будет Чжоу Сянъюнь [37]!

Чэн Фэнтай тут же взял бумагу, написал два иероглифа имени и протянул Шан Сижую на проверку:

– Пишется вот так?

Шан Сижуй ответил:

– Верно! С чертами «злак» и «трава» [38], это оно. – А затем с довольным видом протянул бумажку Сяо Чжоуцзы: – Посмотри-ка! Это твое имя, а то вдруг потом и не признаешь его.

Сяо Чжоуцзы с любовью все смотрел и смотрел на три иероглифа, не в силах наглядеться, а затем свернул бумажку и спрятал за пазуху, со слезами на глазах поклонившись Шан Сижую и Чэн Фэнтаю:

– Шан-лаобань, однажды Сяо Чжоуцзы непременно отплатит вам за вашу милость!

Шан Сижуй глубоко задумался, и Чэн Фэнтаю показалось, что сейчас тот и в самом деле выдвинет какое-нибудь условие, он вовсе не ожидал от него следующих слов:

– Тогда не собирай больше для меня кислые фрукты, те острые утиные шеи, что ты принес в прошлый раз, были хороши, впредь их и приноси.

Сяо Чжоуцзы поспешно согласился. Чэн Фэнтай снова не смог удержаться от смеха. Когда Сяо Лай провожала Сяо Чжоуцзы к воротам, Чэн Фэнтай сказал:

– Ха! Шан-лаобань, он же мальчик на побегушках, где уж ему взять деньги, чтобы с почтением преподнести вам утиные шеи…

Едва он договорил, как увидел, что Сяо Лай сует Сяо Чжоуцзы несколько монет, тот сперва отказывался, но она настояла; рассыпаясь в благодарностях, он все же их принял, да еще как будто отер слезы украдкой.

Чэн Фэнтай и Шан Сижуй провожали мальчика взглядом. Чэн Фэнтай спросил:

– Шан-лаобань, он и в самом деле сможет стать актером?

Шан Сижуй покачал головой:

– Не знаю, – и, направившись в дом, вздохнул: – Недостаточно просто петь оперные арии, чтобы стать актером.

Глава 7

Этой осенью «грушевый сад» Бэйпина переживал настоящий расцвет. Цзэн