Курсант. На Берлин 4 - Павел Барчук
— Ну что ж, мои дорогие мальчики, — заговорила она громко, с надрывом. — Спасибо за сочувствие! Этот негодяй Риекки дорого заплатит за слёзы Жюльет! О, моё бедное сердце!
«Француженка» смахнула невидимую слезу и вышла в ночь, оставив за собой запах дорогих духов.
Дверь закрылась. Мы с Марком так и остались стоять возле входа, бестолково глядя друг на друга.
— Десять дней, — тихо произнёс Бернес. — Тебе придётся вернуть архив…И… Ты действительно веришь, что Мюллер что-то затеял с Польшей? И что это случится к концу лета?
Я подошёл к окну, посмотрел в темноту, где, возможно, всё ещё маячили гестаповские наблюдатели.
— Не просто верю, Марк. Я в этом уверен. И мы должны узнать детали. До того, как они станут историей, написанной кровью. А пока… — Я обернулся, — Нам срочно нужно найти Клячина. И выяснить, на чьей стороне он играет на самом деле. И почему мадам Жюльет так старательно делает вид, будто не знает его. Появление дяди Коли рядом с Геббельсами — это не случайность. Это часть чьего-то плана. И нам нужно понять, чьего. До того, как этот план накроет нас всех.
Глава 5
Я весело провожу время
Влажный берлинский рассвет пробивался сквозь щели тяжелых штор, окрашивая комнату в серо-стальные тона. Я лежал, уставившись в потолок, слушая, как город за окном медленно пробуждается к жизни — гул первых трамваев, отдаленный лай собак, крик разносчика газет. Но главный звук, которого я ждал и которого так и не дождался — это скрип входной двери, шаги Марты Книппер.
Целую ночь ее не было дома. Фрау Книппер так и не вернулась из своей внезапной поездки в Лейпциг. Бернес, встревоженный больше, чем хотел показать, ушел рано утром на репетицию оркестра, оставив меня наедине с гнетущей тишиной дома и нарастающим чувством опасности.
«Лейпциг… Какие ю, ё-мое дела в Лейпциге у нее могут быть?» — мысль крутилась в голове, как назойливая муха.
Марта не была женщиной, склонной к спонтанным путешествиям, особенно после ограбления банка. Ее исчезновение, совпавшее по времени с появлением Клячина и визитом мадам Жульет, пахло крупными неприятностями.
Я уже начал представлять худшее: Марта, загнанная в угол собственными страхами и интригами, решила пойти ва-банк. Могла ли она сдать меня Мюллеру? Или, что еще хуже, выйти на след Подкидыша? Архив был ее единственным билетом из Германии, и крайняя степень отчаяния вполне способна толкнуть немку на что угодно.
Я встал, подошел к окну, осторожно раздвинул шторы. Улица выглядела пустынной, если не считать старушку, подметающую ступеньки соседнего дома, и кота, лениво перебегающего дорогу. Никаких подозрительных автомобилей или мужчин в скромных костюмах, слишком долго читающих газеты.
Улица казалась настораживающе тихой. Гестапо, возможно, ослабило непосредственную слежку, но я знал, чувствовал каждой порой тела — они не отпустили меня из виду. Мюллер не из тех, кто может расслабиться и бросить вожжи. А значит, слежка могла стать тоньше, профессиональнее, соответственно — опаснее.
Возможно, в другой день и при других обстоятельствах я отнесся бы к факту наличия гестапо за своей спиной более легко. Но только не сегодня. Мне предстояла встреча с Вилли Леманом и в данном случае ставки слишком высоки, чтоб рисковать.
Я тщательно подготовился к предстоящему променаду. Оделся скромно, но аккуратно: серые брюки, темно-синяя рубашка без галстука, легкое пальто серого цвета, шляпа — все это для того, чтоб слиться с толпой.
В кармане пальто — пачка папирос, коробок спичек, несколько монет. Во внутренний карман скомкал и положил кепку. Все. Больше ничего. Даже не взял с собой никаких документов.
В голове прокручивал образную карту района Цойтенплац, мысленно отмечая возможные пути отхода, узкие улочки, проходные дворы, трамвайные остановки. Надо признать, за месяц пребывания в Берлине, я неплохо изучил этот город под предлогом ежедневных прогулок.
Четыре часа дня. Фонтан. Скамья. Все мои действия сузились до одной этой точки.
В половину третьего я вышел из дома. Влажный воздух обволакивал лицо. Я не спеша двинулся в сторону парка Тиргартен, делая вид, будто просто прогуливаюсь.
Первый тест провел буквально через пять минут. Резко свернул на узкую улочку, притворился, что завязываю шнурок, боковым зрением сканируя пространство за спиной. Ничего. Ну ок… Я продолжил путь, ускорив шаг.
Зашел в маленькую булочную, купил булочку, затем, пользуясь занятостью продавца, который исполнял одновременно и роль пекаря, проскользнул через черный ход во двор — снова тишина.
Или они очень хороши, или… действительно ослабили хватку… Но доверять этому чувству нельзя. Паранойя — лучший друг выживающего шпиона.
В 15:45 я уже был на Цойтенплац. Площадь кипела обычной предвечерней жизнью. Женщины с авоськами спешили домой, чистильщики сапог деловито стучали щетками, продавец газет выкрикивал заголовки о «мирных устремлениях Германии». Фонтан в центре мелодично журчал, дети бегали вокруг, пытаясь поймать брызги.
Я выбрал скамью с хорошим обзором — спиной к стене невысокого административного здания, лицом к подходным путям и фонтану. Отсюда я видел все входы на площадь. Я сел, достал папиросу, закурил, делая вид, что просто отдыхаю. Нервы были натянуты как струны. Каждая секунда ожидания казалась вечностью.
Придет ли? Не подстава ли это?
В 15:58 из потока пешеходов, двигавшихся со стороны станции S-Bahn, выделилась фигура. Среднего роста, среднего телосложения, в добротном, но неброском коричневом пальто и шляпе. Вилли Леман. Он шел не спеша, держа в руке свернутую газету. Его глаза, скрытые стеклами очков, методично сканировали площадь.
Он заметил меня сразу, но не подал виду. Прошел мимо фонтана, сделал круг, будто рассматривая архитектуру, затем неспешно направился к скамейке. Сел на противоположный конец, оставив между ними приличное расстояние. Достал портсигар, закурил.
Минуту мы сидели молча, двое незнакомцев на одной скамье, разделенные пропастью недоверия и общей смертельной опасности.
Леман заговорил первым, не поворачивая головы, глядя куда-то в сторону фонтана. Голос у него был низкий, спокойный, но я уловил легкое напряжение и металлический оттенок.
— Погода сегодня… неустойчивая. То солнце, то тучи. Как будто сама природа не может определиться. — Банальная фраза, но произнесенная с особым ударением. Код? Проверка реакции?
Я медленно выдохнул дым.
— Да… Однако дождь, кажется, все-таки собирается. Воздух тяжелый. — Я тоже не смотрел на Лемана. — Хотя… после вчерашнего кино, любая погода кажется свежей. Этот пафос… утомляет.
Леман слегка кивнул, почти незаметно.
