Курсант. На Берлин 4 - Павел Барчук

Я уверенно встретил его взгляд. В глазах Лемана читался холодный анализ, попытка заглянуть в самую душу.

— Рекомендовал. Очень настойчиво. Говорил, фильм откроет глаза на многие вещи. — Я сделал паузу, подбирая слова. — Хотя, признаться, ожидал большего. От фильма… и от рекомендации. Не все оказывается таким, как представляется издалека.

Леман усмехнулся, коротко и беззвучно. Усмешка не добралась до глаз.

— Ожидания… Часто приводят к разочарованию. Или к опасным ошибкам. Брайтенбах… он всегда был идеалистом. Видел то, что хотел видеть. — Вилли резко замолчал, огляделся, а затем продолжил, понизив голос практически до шепота. — Почему так долго? Почему связь прервалась? Годы, чертовы годы тишины. А потом… вдруг вы. Из ниоткуда. Как феникс из пепла.

Горечь и подозрение звучали в каждом слове. Я понимал его. Чистки НКВД выкосили целые сети. Сходу, не глядя, доверять новому связному, появившемуся спустя столько времени, было равносильно самоубийству.

— Связь прервалась не по нашей воле, — ответил я тихо, но твердо. — Происходили некоторые перемены. Восстанавливать связи теперь приходится с нуля. По крупицам. Ваши попытки выйти на связь… через американку, через торгпредство… они были замечены. Слишком рискованно. Больше так не делайте. К тому же мы опасались провокации. Меня прислали… проверить обстановку. И восстановить канал. Если он еще… чист.

— «Проверить»? — Леман фыркнул. — Ясно. Я — под подозрением. — Он нервно стряхнул пепел. — А я-то думал, вы присланы, потому что верите. Потому что наконец-то получили мои сообщения. Те, что я годами втихаря передавал, рискуя головой! О польских укреплениях, о планах Люфтваффе, о связях Гесса с англичанами! Они что, пропали втуне? Или кто-то просто не верит, что гауптштурмфюрер СС может оставаться «вашим» человеком⁈

— Мы верим фактам, — холодно парировал я, чувствуя, как напряжение между нами нарастает. Леман явно был задет за живое, обижен, и это плохо. — А факт в том, что вы слишком отчаянно рвались на связь. Это нетипично для опытного агента. Это выглядит… как приманка. Или как отчаяние человека, попавшего в ловушку и пытающегося выкрутиться. — Я посмотрел Леману прямо в глаза. — Докажите, что вы не приманка. Докажите, что информация, которую вы собирали годами, не ложь, подсунутая абвером.

Леман сжал кулаки. Его лицо несколько раз дернулось, будто от нервного тика.

— Доказать? Как⁈ — прошипел он. — Я рискую каждый день! Каждую минуту! Моя жена… дети… они здесь! Гестапо прихлопнет меня как муху, если заподозрит! И вы говорите — «докажите»! Я передал вам сигнал в кино! Я здесь! Что еще⁈

— Информация, — Спокойно пояснил я. — Точная, актуальная, проверяемая. Что-то, что докажет вашу искренность и ваши возможности сейчас. Что-то о планах Мюллера. О Польше.

Леман замер. Его взгляд стал острым, профессиональным. Игра в кошки-мышки достигла критической точки.

— Польша… — Он медленно кивнул. — Да, Мюллер курирует… спецоперацию. Большую. Кодовое название… «Консервы». Место — Гляйвиц. Идет этап подготовки.

Я внутренне напрягся.

— Продолжайте.

— Группы СД… переодетые в польскую форму… — Леман говорил тихо, отрывисто, постоянно оглядываясь, но так, словно он просто ждет кого-то, а не опасается посторонних, лишних ушей. — Атакуют немецкие объекты у границы. Радиостанцию в Гляйвице… таможенные посты. Будут… жертвы. Свои же, из концлагерей. «Консервы». Чтобы обвинить поляков. Дать повод… — Он не договорил, но смысл был ясен.

В принципе, информация действительно совпадала с тем, что я знал из обравочных воспоминаний уроков истори. Это было серьезное доказательство. Но Леман не закончил.

— Сроки… — Он снова оглянулся. — Говорили о конце августа. Но… — Внезапно он резко встал. — Нас прервали. Двое. У газетного киоска. Смотрят. У меня здесь еще одна встреча. Специально назначил. За меня не волнуйтесь.

Я, не поворачивая головы, боковым зрением уловил движение. Двое мужчин в штатском, слишком уж «обычных», замерли у киоска, притворяясь, что выбирают прессу. Но их позы были напряжены, взгляды то и дело скользили в сторону скамейки.

— Гестапо? — тихо спросил я, медленно поднимаясь.

— Не уверен. Не похоже. — сквозь зубы процедил Леман. Лицо его побелело. — Но они не местные. И смотрят слишком пристально. Уходим. Раздельно. Я — налево. Вы — направо, в переулок. Не бегите. Идите спокойно. Я найду вас сам.

Я еле заметно кивнул. Адреналин резко ударил в кровь.

Я сделал вид, что поправляю воротник, давая Леману небольшое преимущество. Гауптштурмфюрер неспешно пошел в сторону S-Bahn. Откуда-то из-за кустов вывернула женщина средних лет. Леман взмахнул руками и направился к ней, словно именно ее и выглядывал все это время:

— Ева! Жду тебя уже десять минут!

Двое у киоска мгновенно среагировали. Один, более молодой, двинулся следом за Леманом. Второй, коренастый, с каменным лицом, направился ко мне, не скрываясь.

Я сделал вид, будто не заметил этих перемещений, повернулся и пошел в указанном Леманом направлении — в узкий переулок между двумя домами. Шаг мой был ровным, но сердце колотилось как бешеное. Я слышал быстрые, тяжелые шаги за спиной. Коренастый приближался.

Переулок оказался тупиковым. Он упирался в высокий кирпичный забор с битым стеком наверху. Я резко остановился, делая вид, что растерян. Шаги сзади замедлились. Коренастый был в десяти метрах от меня, но при этом переходить к более активным действиям не торопился.

— Эй, ты! — раздался грубый голос.

Я обернулся, изобразив испуганное недоумение.

— Что случилось, герр?

— Не подскажете, который час? — Спросил коренастый с таким видом, с которым обычно в темном переулке спрашивают закурить. Черт… Реально не похоже на гестапо.

Я медленно полез во внутренний карман пальто, будто за часами. Одновременно мой взгляд скользнул по стенам переулка. Старая водосточная труба, шаткая, но прикрепленная к стене коваными скобами. Мусорные баки у забора. Окно второго этажа слева — приоткрыто.

— Так что со временем? — рявкнул коренастый, подходя почти вплотную.

В этот момент я начал действовать. Мой жест был молниеносным. Вместо часов я выхватил горсть монет из кармана и швырнул их коренастому прямо в лицо. Мелкие монеты, летящие с силой, не ранят, но ослепляют и дезориентируют на секунду. Мужик инстинктивно вскинул руки, закрываясь.

Этой секунды хватило. Я прыгнул к стене, схватился за скобы водосточной трубы