Курсант. На Берлин 4 - Павел Барчук

— Стой! Стреляю!

Пуля звонко ударила в кирпич в сантиметре от моей ноги, осыпав осколками. Я рванул еще сильнее, дотянулся до подоконника второго этажа, схватился за раму приоткрытого окна и изо всех сил подтянулся. Черт… Если хозяева дома, будет очень сложно объяснить им мое вторжение…

К счастью, мне неимоверно подфартило. Похоже, здесь вообще на данный момент никто не жил, а окно забыли закрыть. Или оставили для проветривания.

Я ввалился внутрь, кубарем скатившись на пол пыльной, заброшенной комнаты. Снизу раздался еще один выстрел и яростная ругань.

Я вскочил, бросился к двери — она не поддавалась, заперта или завалена с другой стороны. С улицы послышались крики, топот ног. Коренастый звал на помощь.

Я огляделся. Окно, через которое влез, было единственным выходом обратно — в переулок, где меня ждали минимум двое, один из которых с оружием. Это вряд ли гестапо, но действуют они как-то слишком нагло, уверенно. Тупик.

Однако уже в следующую секунду я заметил другую дверь — узкую, неприметную, в углу. Кладовка? Я рванул ручку — дверь поддалась с скрипом. За ней — крутая, темная лестница на чердак. Без раздумий я нырнул внутрь и побежал вверх по шатким ступеням, захлопнув дверь за собой.

Чердак был огромным, темным, пропахшим пылью, голубиным пометом и старостью. Лучи света пробивались сквозь щели в черепичной крыше и забитые досками слуховые окна. Я, пригнувшись, побежал вдоль конька крыши, отчаянно ища выход. Снизу, из переулка, доносились голоса, теперь их стало больше. Как я и думал, минимум двое. Значит, от Лемана отстали. Решили, он и правда — случайность.

— Они наверху! Перекрой выходы! — Крикнул один из преследователей.

Я наткнулся на небольшое слуховое окно, заколоченное гнилой фанерой. Ударил по деревяшке плечом — фанера поддалась с треском. За ней обнаружился крутой скат крыши соседнего, более низкого здания, склада или гаража. Без страховки, по мокрой от недавнего дождя черепице — это был сумасшедший риск. Но я уже слышал тяжелые шаги на чердачной лестнице.

Я вылез в окно, ухватился за край крыши и, переведя дух, сполз вниз по скользкой черепице. Сердце бешено колотилось, руки скользили. Я летел вниз, цепляясь за малейшие неровности, пока мои ноги не уперлись в желоб. Отсюда до крыши соседнего здания было метра три вниз по почти вертикальной стене. Времени на раздумья не оставалось. К тому же я услышал, как кто-то вылез в слуховое окно.

— Ну… Черт с вами…– Буркнул я себе под нос, а потом…прыгнул.

Удар о плоскую крышу здания отозвался болью в коленях и локтях, но я удержался. Сверху раздался выстрел — пуля ударила совсем рядом.

— Да вы кто такие, суки⁈ — Вырвалось у меня на эмоциях. Однако конкретно в данный момент я предпочёл остаться в неведении, избежав близкого знакомства.

Я вскочил и побежал к противоположному краю крыши. Внизу была оживленная улица, трамвайные пути. Трамвай как раз подъезжал к остановке.

Не раздумывая, я спрыгнул с двухметровой высоты прямо на мостовую, едва не угодив под колеса велосипедиста. Тот завизжал от неожиданности, вильнул рулем и рухнул на асфальт. Я, не останавливаясь, кинулся к подошедшему трамваю. Двери шипели, закрываясь. Я в последний момент протиснулся внутрь, едва не зажатый створками.

Трамвай тронулся. Я, тяжело дыша, прислонился к стенке вагона и оглянулся назад. На крыше здания стоял коренастый. Рзмахивая руками он что-то кричал в сторону переулка. Второго видно не было.

Я проехал две остановки, затем вышел из трамвая в плотном потоке людей. Свернул в первый же двор, пробежал через него, вышел на параллельную улицу. Снял пальто, вывернул его наизнанку — подкладка была темно-зеленой, совершенно другой фактуры. Скомкал шляпу и сунул в карман, придав волосам более растрепанный вид. Достал из внутреннего кармана поношенную кепку, натянул ее. Изменил походку — сделал более шаркающей, ссутулился.

По сути за несколько секунд я превратился из опрятного молодого человека в усталого рабочего. Еще два переулка, смена направления, вход в многолюдный универмаг, выход через служебный вход на задворки… Я петлял, как заяц, сбивая возможный след.

Час спустя я уже стоял в тени арок старинного виадука где-то в районе Кройцберга. Дождь, который обещали тучи, наконец начался — мелкий, холодный, промозглый. Адреналин постепенно отступал, оставляя после себя дрожь в коленях и резь в содранной ладони.

Встреча с Леманом… Сорвана? Прервана? Эти придурки реально не взяли в оборот Лемана? Или ему удалось уйти? Информация о «Консервах» и Гляйвице была бесценной, но фрагментарной. Нужны детали, сроки.

А главное — кто вообще это был?

Я сжал кулаки, чувствуя, как холодный дождь стекает за воротник. Игра становилась смертельно опасной со слишком многими игроками и слишком малым доверием. Леман, возможно, был единственным ключом к планам Мюллера на Польшу. Теперь этот ключ мог быть потерян. Или перехвачен. А Марта… где чертова Марта?

Как же много херни творится вокруг меня.

Мало игр с гестапо и британцами, так теперь я ещё должен встретиться с Подкидышем. Срочно. Нужно проверить тайник, предупредить Ваньку об опасности, исходящей, возможно, даже от «Племянницы». И решить, что делать с архивом, пока его не нашли — или пока мадам Жульет не выполнила свою угрозу.

Глава 6

Я шатаюсь по кладбищу, но в этом есть смысл

Снова пошел дождь. Хорошо, что он начался после моих акробатических этюдов на крышах, а не до них. Иначе, боюсь, все могло закончиться не так благополучно. Скакать по мокрому покрытию, под бесконечным потоком дождя — сомнительное удовольствие.

Холодные струи превратили берлинские улицы в унылое серое месиво. Я двигался, прижимаясь к стенам домов, сливаясь с тенями, как призрак. Мне постоянно мерещились тени преследователей за моей спиной.

Ладонь, содранная о ржавую скобу, ныла, боль смешивалась с адреналиновой дрожью после погони. В голове крутилось обрывки разговора с Леманом.

Гляйвиц. Консервы. Конец августа. Эти слова мой мозг гонял по кругу. Но информация была неполной, как пазл с недостающими кусками. Леман не успел рассказать мне все, что знал. Соответственно, нам придется встретиться с ним в самое ближайшее время.

И кто были те двое? Не гестапо — слишком грубо. Британцы? Тогда наоборот, слишком явно. Значит, другие игроки. И это очень хреново.