Утро нового века - Владимир Владимирович Голубев
— Что же он такое может сказать, Василий Петрович?
— Что угодно, друг мой! — хитро усмехнулся тот, — Любые слова, сказанные в таком состоянии, будут восприняты, как высшее откровение. На месте короля и его советников я изменил бы древний ритуал казни и первым бы делом лишил Колдфилда языка, но они стали слишком уверены в своей правоте и слишком мало знают о настроениях народа.
Тем временем палачи привели в сознание несчастную жертву пыток и приготовились к следующему этапу казни. Эти несколько секунд лорд Колдфилд использовал полностью, он успел выкрикнуть всего пару слов, но и этого было достаточно, как и предсказал бывший голландец.
— Проклятие власти Сатаны-короля! — прохрипел Светоч. Голос его был вроде бы слаб и дрожал, но человек, который не раз выступал в обеих палатах Парламента, не мог не сказать так, чтобы его не услышали, — Грядёт Страшный суд! Я буду высшим судиёй в этом мире! Проклятие!
Дальше экзекуторы пришли в себя и принялись затыкать рот истязаемому. Но и этой короткой речи вполне хватило. К воротам тотчас бросилось с десяток человек, только что изображавших из себя зевак; заранее настроенные на опасность солдаты дали нестройный залп, толпа качнулась, словно единый организм, отшатнулась и пустилась в беспорядочное бегство.
Началось форменное безумие: потерявшие разум и ищущие спасения люди топтали своих соседей, сносили даже лошадей и кареты. Тысячи лишившихся от страха рассудка людей не понимали, куда бежать. Одетые в красные королевские мундиры, бенгальские стрелки, выставленные вокруг тюрьмы, были испуганы не меньше, они видели, как к ним направляются оскаленные в крике рты, выпученные глаза и растопыренные, словно ветви деревьев, пальцы рук. Они снова стреляли, не слыша окриков своих командиров. Только палачи деловито продолжали свою работу, но на жуткие страдания лорда Колдфилда уже никто не обращал внимания.
«Сатанинское помешательство» — так говорили потом о случившемся в Лондоне, и в жалких лачугах бедняков, и в богатых домах купцов, и во дворцах, причём даже в королевском, но вот вкладывали в это выражение они совершенно разный смысл.
А пока люди бежали, тысячи людей. Жуткий нескончаемый крик повис над городом. Карета, в которой сидели русские наблюдатели, разделила судьбу прочих повозок, доставивших богатых лондонцев, пожелавших увидеть казнь изменника. Выглядевший старым и дряхлым Василий Петрович оказался более готовым к случившемуся, он выскочил из падающего набок экипажа, смог вытащить за воротник из людской кучи помятого кучера, пинками расчистил путь к спасению.
Прячась между лежавшими каретами и бьющимися лошадьми от бегущей толпы и выстрелов солдат, целый и сияющий бывший помощник лорда Колдфилда вёл за собой помятых и растерянных сэра Генри и возницу их поверженной коляски.
— Я ведь говорил! — торжествующе хохотал старик, — Я предупреждал! Но вы все отказывались мне верить!
— Думаете, началось?
— Обязательно началось! Непременно началось!
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Восстание было настоящим, уже никакие солдаты не могли остановить его, да и не хотели. Верность частей, собранных из коренных жителей Британии, была очень низкой, король не мог рассчитывать на их верность, опорой короны стали те же бенгальцы, но их резали как свиней, они уже не могли выходить из казарм подразделениями меньше десятка.
Всё ухудшилось, когда за измену были повешены граф Мортон и полковник Бредшоу. После казни мосты были окончательно сожжены: почти все вельможи бежали из Лондона, а многие полки просто перестали подчиняться Георгу. Везде распространялись акт Парламента, требующий немедленного отрешения от власти занимавшего трон узурпатора, и воззвания луддитов о том же самом. Наконец, закрывать глаза на это стало уже просто невозможно — король с родственниками бежал под защиту туземных стрелков и флота в Портсмут.
В Лондоне уже официально собрался Парламент и объявил короля Георга низложенным. Армия почти в полном составе признала измену Ганноверов и правоту Парламента. За короля были только бенгальцы и три собственно британских полка, включая шотландскую гвардию. Бывшие американские колонисты в Ирландии не желали остаться один на один с французами и местными жителями, которые начали войну на уничтожение, и не могли, даже если бы захотели, принять свергнутого суверена.
Сомнений, в свете уже многочисленных побегов монархов в колонии, не было — надо бежать за море, где получится сохранить хоть какую-то власть и возможность позднее вернуть потерянные земли. К тому же Уэсли и Аберкромби в Индии остались верным королю и династии. Сомнений не было. Да и флот был за Георга: морские волки Джервиса много лет ходили по океану, воевали и побеждали, им некогда было проводить время на берегу, видеть боль и смерть простецов, они верили королю и адмиралу, как учил их покойный флотоводец.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Что же, ты, наконец, счастлив, друг мой? — Остен-Сакен с улыбкой отсалютовал генералу Грину бокалом с рубиновой жидкостью.
— Чарли, мои планы реализуются, я получаю то, что хочу — неужели мужчина может быть несчастлив в таком случае! — захохотал тот и тоже поднял стакан.
— Что ты предпримешь в первую очередь? Теперь, когда ты снова возглавляешь Конгресс, а? — с интересом спросил русский посланник.
— Поеду в Филадельфию, конечно! — в усмешке оскалил зубы глава США, — Выступлю перед Конгрессом, напомню им, что я именно это предсказывал.
— Ты предсказывал сожжение Нью-Йорка, Натаниэль? — шутливо округлил глаза и рот дипломат.
В ответ Грин только рассмеялся и отпил из своего бокала.
— Тебе не жалко Нью-Йорка? — Остен-Сакен задумчиво посмотрел на качающее ветвями дерево, растущее прямо напротив террасы.
— К чему жалеть? Я предупреждал, что твои русские не любят, когда их пытаются убить, а рука у вас тяжёлая. Только такой урок мог привести в чувство мальчиков из Конгресса.
Кстати, что мы прищемили Чичагову, чтобы он устроил этакое представление? — Грин заглянул в глаза своему приятелю.
— Кроме Одессы? — усмехнулся русский, — Ну, я слышал, Натаниэль, что в Буэнос-Айресе сейчас буйствует пока ещё не коронованный император Кастилии, Леона, Арагона, Португалии, Индии и прочая, прочая, прочая Карл I, а вытерпеть это не многим под силу. Мало того что тесть моего Государя взбалмошный старый дурак, так он ещё и воюет со своим сыном Фердинандом, также объявившим себя императором с таким же титулом, но сидящим в Мехико.
Так вот, Карл просто потребовал от Чичагова присоединиться к флоту Новой Гренады и воевать против Новой Испании. А адмирал и так уже был вне себя, проторчав столько времени в Буэнос-Айресе, где из-за
