Солдат и пес-2 - Всеволод Советский
Ну а я, понятно, был занят совсем другими заботами.
Но скажу больше: мысли мыслями, но сквозь эти думы само собою пробивалось некое необъяснимое беспокойство.
Тревожное предчувствие. Словно из будущего, растворенного в тумане неведения, замигал, запульсировал по азбуке Морзе слабый огонек, желая о чем-то предупредить меня. А я и знать не знаю, о чем он так отчаянно маячит, только чувствую, что ждет меня что-то разбег событий, перепутье, где предстоит найти один — всего один! — верный путь из всего того, что веером раскинет передо мною жизнь…
И снег, и ветер,
И звезд ночной полет…
Меня мое сердце
В тревожную даль зовет!..
Вот где-то так.
Это напрягало, но не пугало. Я ведь сознавал, что оказался здесь не просто так. Что в мире нет случайностей, что все они — все то, что мы зовем случайностями — это яркая, красивая, броская одежка на строгом, непреклонном теле закономерности. Стало быть, это моя сверхзадача такая: оказаться в этом самом перепутье и найти ту дорогу, которую предназначила мне судьба.
С таким рабочим настроение, слушая краем уха бухтение Айвазяна, я шагал в штаб. Сослуживец мой вслух опасался, что обнаружилось несоответствие в документах: ему, оказывается, ловкий папа, глава многодетной семьи, за взятку менял в документах то ли месяц, то ли год рождения — чтобы мама подпала под статус награждаемых орденом «Материнская слава». Кажется, так. Точную механику папиных соображений я воспроизвести не смогу, но профит там точно был. И главное, план сработал: мама получила орден, а вместе с ним какое-то воспомоществование.
Впрочем, выяснилось, что волновался Айвазян зря. Да и вызвал-то его Богомилов для отвода глаз, это понятно. Чтобы прикрыть разговор со мной. И опять же ради того возился с ним, с Айвазяном долго и нудно, сличая всякий вздор в военном билете, учетной карточке, форме 100… Кончился сей диалог довольно неожиданно: лейтенант уличил собаковода в том, что тот давно не проходил флюорографию — велел идти к фельдшеру, брать направление, и все такое прочее.
Айвазян, недовольный, вышел. Почему-то ему очень не хотелось делать эту самую флюорографию.
— Ф-фу… — облегченно выдохнул лейтенант. — Вот так на дурака полезешь в тему, и внезапно будет результат! Надо, между прочим, вообще всех на уши поднять насчет рентгена. Выяснится, что кто-то давно не проходил — и мне по шапке… Ну да ладно! Давай к нашим делам.
И сообщил мне довольно пикантные подробности.
Силы, возглавляемые полковником Романовым, уже начали действовать. То есть, разгонять по городу слухи о греховном соитии вдовы подполковника с рядовым солдатом.
— … ты знаешь, — увлеченно говорил Богомилов, — я и предположить не мог, что у них этот аппарат так эффективно работает! Умеют, ничего не скажешь. Уже везде шушукаются, скоро и до нас дойдет… Да, поди, уже дошло! Так что готовься к славе Казановы. Ну, тут надо сказать, что она и так…
Он сказал, что Наталья Владимировна давно числилась местной звездой, что и понятно. Дама очень заметная. И сама грешным делом, любила подчеркнуть свою звездность на районе. Королева на деревне, так сказать. Поэтому запустить информационную волну, возможно, особого труда и не составляло… Но все равно — четко сработано.
— Есть основания думать, что до нужных ушей дошло то, что надо, — с нажимом промолвил лейтенант.
— И ждать ответных действий, — продолжил я.
— Так точно. Но для этого что потребуется?..
— Еще одно романтическое свидание.
— А может, и не одно.
— Тоже верно. Товарищ лейтенант! Тут вот еще какое дело. Вы знаете, что прошлой ночью случилось? То есть, не этой, не минувшей, а перед тем. Я как раз в наряде был.
— Нет, — удивился Богомилов. — А что?
— Да собственно, особенного ничего, но в свете наших действий…
И я рассказал о происшествии на шестом посту. Лейтенант задумался. Полез за сигаретами.
— М-да… Настойчивые какие, собачьи дети.
— Вот и я думаю! Скажите, а там и правда выход, в том районе?
— Не знаю!
Лейтенант произнес это с азартом, убежденно. Я поверил. А он продолжил:
— Как на духу, поверь. Шеф темнит, а я и не пристаю. Не хочет раскрывать, ну да это и понятно…
— Я это к чему, товарищ лейтенант: может, если там на выходе засаду сделать, так это будет эффективнее, чем нам со вдовой… того… нарушать заповеди?
— Ну, сейчас-то вы ничего не нарушаете. Она свободна, ты свободен, а что она вдвое старше, так х…й ровесников не ищет, это общеизвестно… Эх, коллега Сергеев! — развеселился он. — Тебе что, не хочется окунуться в этот вишневый омут? Она же реально красотка, огонь! Такая баба одна на сотню, может, и реже. А что дура, так тебе же от нее ума не надо!
— Я о пользе дела думаю.
— А если о пользе — так они поймут, если уже не поняли окончательно, что на шестом посту их просекли. Теперь караул будет зырить во все глаза, и ловить, стало быть, нечего. Поэтому вариант с вашей страстной любовью остается основным… Извини, если задел чувства.
— Неважно, — я махнул рукой. — Заделись чувства, не заделись… Результат прежде всего. Кстати, вот законный предлог: меня тоже отправьте на флюорографию. Между прочим, на самом деле я ее давно не проходил. Не помню, когда.
— Дело говоришь, — одобрил начальник УОМО. — Пойдем-ка вместе к Сан Санычу для убедительности…
Фельдшер, узнав причину визита, несколько удивился:
— Ты что это, Юрий Васильич, их погнал ко мне оравой?
— Ну, а ты не знаешь? Окажется, что сроки вышли, так мне и нахлобучка. Тебе, кстати, тоже!
— А чем ты раньше думал?
— А зачем раньше? Вот я вовремя и подумал!..
Административное препирательство, впрочем, длилось недолго. Подняв документы, Сан Саныч убедился, что снимок легких мне действительно делали давно. Сроки вышли. Бурча, выписал направление на послезавтра. И дальше они с Богомиловым остались разбираться насчет остального личного состава, а я пошел во взвод.
Лейтенант оказался прав по
