Федор Годунов. Стылый ветер - Иван Алексин
Поэтому предложение Грязнова выдвинуться со своим отрядом в сторону Курска и Ельца, собрать восставших в один кулак и двинутся вместе с ними на Москву, было полностью одобрено.
Так что дело теперь за малым; без приключений до Ельца добраться. Потому как с этаким «воинством», что сейчас под присмотром Глеба, Кривоноса и Мизинца к походу готовится, мы и против небольшого неприятельского отряда не выстоим. Ну, разве что они от смеха, наблюдая за нашим построением, помрут.
Ну, это как Бог даст. Трубецкому и под Кромами сейчас не сладко. Так что шансы нарваться на один из его отрядом минимальные. Гораздо страшнее дизентерия, порой выкашивающая целые армии. Посмотрим. Может быть, я что-нибуть и придумаю.
Глава 4
— Вот и добрались, слава тебе Господи! — размашисто перекрестился Грязной.
Я криво улыбнулся, покосившись в сторону своего воеводы.
Добрались? Скорее уж насилу доплелись! О том, как мы сюда добирались и вспоминать не хотелось. Мука смертная!
В фильмах оно как-то всё по эффектнее смотрится. Собрал войско, выступил в поход, и вот ты уже громишь неприятеля в хвост и в гриву. В жизни всё вышло значительно прозаичнее. Ведь до точки назначения ещё как-то добраться нужно!
Наш недополк, своей численностью приближавшийся уже к полутысяче бойцов, брёл по степи со скоростью беременной улитки. И порой у меня возникали сильные сомнения в том, что он вообще до Ельца хоть когда-нибудь добредёт.
И если бы не Рыльск, Курск и Ливны, города в которых, благодаря полученной от Болотникова грамоте, удалось немного передохнуть и пополнить запасы, точно бы не доползли, растеряв половину отряда в лесах и степной траве.
Не удивительно, что когда мы добрались до Ельца, перед взором горожан представала измождённая, оголодавшая толпа оборванцев, которая не то что на царское войско, на шайку татей-неудачников не тянула! И даже небольшой конный отряд, своей экипировкой и вооружением разительно отличающийся от общей серой массы, общего впечатления не исправлял, лишь подчёркивая унылую картину.
— Ладно, чего пялиться попусту? — вздохнул я, поглядывая на толстенные, деревянные стены, нависшие над глубоким оврагом. — Поехали, Василий Григорьевич, побеседуем. Если всем войском двинемся, могут и пальнуть.
Тронули коней, стараясь ехать шагом. Сзади привычно пристроились Тараско с Мохиной.
— Вы кто такие будите? — высунулась из бойницы рыжебородая голова в железной шапке. — Ступайте отсюда, разбойники, пока из пушек бить не начали!
— Я тебе пальну! — пригрозил кулаком крикуну Грязной. — А ну, зовите сюда своего воеводу! Я ратный воевода царя Дмитрия думный дворянин Василий Григорьевич Грязной.
— Да мы уж видим, что не чистый! — заржали в ответ. — И войско у тебя рваное! А воевода наш князь и московский дворянин Василий Григорьевич Долгоруков в детинце (городском кремле) сидит. Не по чину ему с разбойниками переговоры вести. Ишь ирод, ферязь с какого-то боярина снял и сразу в думные дворяне вышел! Ступай отсель, окаянный, кому сказано? А то, и впрямь, пальнём.
Василий Григорьевич Долгоруков по прозвищу Чертёнок? Да ну⁈ Ещё живой?
Я сплюнул от досады, проклиная своё невезение.
Просто брат елецкого воеводы был горячим сторонником Шуйского, а о самом князе Василии после этого года больше нигде в исторических источниках не упоминалось. Вот я грешным делом и подумал, что его восставшие горожане убили, как это в других южных городках с некоторыми воеводами произошло. Так нет же! Ушлый московский дворянин не только, вовремя сориентировавшись в обстановке, выжил, но и власть в Ельце сохранить сумел, спровадив Пашкова с войском в поход на Москву.
Плохо. Долгоруков в мои планы не входил. Он и меня в лицо знает, и моим намерениям на царских складах покопаться, воспротивиться может.
Ладно. Нам сначала в город попасть нужно. А как с нелояльным воеводой поступить, потом посмотрим.
— Ах ты ж, горлопан криволапый! Да я тебя!..
— Погоди, Василий Григорьевич, не горячись, — положил я руку на плечо побагровевшему боярину. — Не видишь разве, не признали они нас. За татей принимают. Тут горлом не возьмёшь. Эй, вы там, — развернулся я к крепостной стене. — У нас грамота есть от большого государева воеводы Ивана Исаевича Болотникова. С печатью царской. И ещё одна от воеводы Путивля, князя Григорьевича Шаховского. Покличьте, воеводу.
— Ну я, тут воевода, — отодвинул в сторону рыжебородого крикуна дородный бородач средних лет, одетый в дорогую шубу. — А ты насчёт грамотки не соврал случаем? Уж больно не похожи вы на царское войско.
«Ах ты ж, сволота! В детинце он сидит, как же»! — я сдал чуть назад, прячась за широкую спину Тараски. — " А сам из-за спины рыжебородого за нами исподтишка наблюдает. Узнал? Да судя по выкрику нет. Вот и не будем дальше судьбу испытывать. Пусть теперь Грязной переговоры ведёт. Ему это как раз по чину будет'.
— А ты выпусти к нам того крикуна! — гаркнул в ответ Грязной. — Вот мы ему грамоту и покажем. Раз на язык бойкий, в грамоте разуметь должен.
— Ишь, какой ушлый! К вам спустись, а ты палашом в брюхо! — заподозрил подвох рыжебородый.
Правильно, между прочим, заподозрил. Очень уж моему боярину то, как над его фамилией местный шутник скаламбурил, не понравилось. А шутки над собой бывший опричник разве что от царя готов терпеть. Так что я тоже на месте незадачливого переговорщика к нам бы выходить поостерёгся.
Пришлось Мохине с этой грамотой переться под самые стены и привязывать её к сброшенной верёвке. Зато потом горожане открыли ворота, не побоявшись впустить почти полутысячный отряд. Хотя чего им нас боятся? Хоть Пашков, разбив под стенами города армию князя Воротынского, и ушёл два дня назад в поход на Москву, гарнизон в городе он оставил. Всё же Елец на дороге из степи на Русь стоит и в случае набегов крымчаков или ногаев, дорогу на Русь закрывает. Так что случись чего, и местные стрельцы да городовые казаки быстро моих мужиков в мелкий винегрет порубят.
— Слышь, боярин, — я оглянулся на
