Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр
Глава 37
Последние два года старший сын старика держал Чу Цюнхуа в заточении. Лю Ханьюнь взял да отправил небольшой отряд солдат в маленький коттедж в западном стиле, чтобы вызволить актера. Шан Сижуй остановился ненадолго у наставника Цзиня, и Ли Тяньяо целыми днями околачивался там же. Когда привезли Чу Цюнхуа, Ли Тяньяо как раз выговаривал Шан Сижую:
– А я-то думал, ты попросишь у члена комитета Лю какой-то необыкновенный подарок в честь встречи! Быть может, ты не знаешь, но твой старший названый брат попросил у него должность начальника уезда. Ну а ты попросил Чу Цюнхуа!
Наставник Цзинь тоже был ужасно недоволен, ему начало казаться, что Шан Сижуй – какой-то простачок. Такую возможность упустил – он мог потребовать у Лю Ханьюня луну и звезды, а вытребовал в итоге потерявшего былую популярность актера! И какой в этом смысл?
Чу Цюнхуа смог сбежать из логова тигра лишь благодаря тому, что он превосходно пел. Шан Сижуй жалел таланты и дорожил ими, очень уважал Чу Цюнхуа и часто досадовал на то, как сложилась его судьба. Актер столько лет усердно учится, становится наконец мастером, а пролитые им слезы и кровь могут переполнить реку Циньхуай. Однако добиться признания публики и критики еще труднее, повсюду его поджидают интриги, козни и нежданные бедствия. Когда Шан Сижуй состоял в труппе при резиденции командующего Цао, целый год он потратил впустую, и теперь при одном воспоминании о том времени сердце его пронзает боль, стыдно рассказывать кому-то. Однако вот чего он, человек с золотым сердцем, никак не мог понять: нанкинский театральный мир не мог не знать, что Чу Цюнхуа находится в заключении, однако никто и пальцем не шевельнул, чтобы его спасти. Но кто знал, как все на самом деле? Вдруг ему хорошо жилось в богатой семье?! Так с какой стати вмешался сам Шан Сижуй?
Когда Чу Цюнхуа, точно цветок лотоса, с которого стекают капли воды, предстал перед всеми, лишь тогда наставник Цзинь понял наконец намерения Шан Сижуя, то, насколько дороги ему таланты. Чу Цюнхуа прославился за счет амплуа цинъи в трагических постановках, и благодаря своему темпераменту и наружности даже в бедственном положении он не выглядел жалким, перенесенные страдания добавили ему чувственности. Ли Тяньяо и то внимательно его разглядывал. Наставник Цзинь тут же приказал слугам нагреть для Чу Цюнхуа горячую воду, чтобы он принял ванну, а еще сварить рисовой каши, добавив при этом:
– Сейчас другой спальни у меня не найдется, так что придется поставить еще одну кровать с одеялом в комнате почтенного Жуя.
Шан Сижуй собрался было протестовать, но наставник Цзинь похлопал его по плечу и тихим голосом сказал:
– Ты должен как следует его подбодрить.
Шан Сижуй ничего больше не говорил.
Чу Цюнхуа принял ванну, откушал горячей каши, а лицо его по-прежнему ничего не выражало, он оставался неподвижен и безжизненен, точно вырубленная изо льда оболочка. Шан Сижуй уселся у кровати на расписанный фарфоровый табурет в виде бочонка и какое-то время так же оцепенело глядел на Чу Цюнхуа. Обычно это его всячески утешали и подбадривали, откуда ему было знать, как развеселить других? Он долго собирался с мыслями, пока наконец не схватился за руку Чу Цюнхуа, совсем как заискивающий ребенок, и не потряс его, выдавив из себя с трудом:
– Чу-лаобань, не горюй ты так!
Слова эти ничего не значили и сказаны были в пустоту. Чу Цюнхуа закрыл глаза:
– Благодарю Шан-лаобаня за доброту, я хочу побыть немного один, – и он отвернулся, собраясь уснуть.
Тут-то Шан Сижуй и осознал, насколько тяжело может быть развеселить человека, и все же он по-прежнему не понимал, почему это он, Шан Сижуй, должен был веселить Чу Цюнхуа – обычно все прыгали вокруг него! Он поднялся, отряхнул одежды и собрался уже выйти из комнаты, как Чу Цюнхуа тусклым голосом проговорил:
– Шан-лаобань, ты не должен был спасать меня…
Шан Сижуй обомлел, а про себя подумал: «Если бы за убийство людей не полагалось наказания, я бы на месте тебя и прикончил».
Чу Цюнхуа пробыл у наставника Цзиня несколько дней и все это время молча сидел в оцепенении, а на лице его застыло выражение печали. Шан Сижуй вел себя с ним необычайно учтиво, а как заканчивал церемониться, вволю развлекался со старыми знакомыми из Нанкина, вместе они и устраивали застолья, и слушали пьески, – за эти дни сильнее всего он сблизился с Ли Тяньяо. Шан Сижуй, памятуя о том, как Ли Тяньяо помог ему, не отказывал тому ни в чем, скрепя сердце зашел даже к нему в гости, где ему представили аж восьмерых детей, рожденных шицзе Цуй за последние десять лет, и каждому он вручил по красному конверту с деньгами, а заодно откушал, и даже предотвратил семейную драку. После обеда Ли Тяньяо вывел Шан Сижуя на прогулку. Покачав головой, он сказал:
– Сидеть дома ужасно скучно, каждый день гляжу на эту отвратительную старую морду, как же надоело! Я собираюсь поехать в Шанхай, Лэй Шуан с друзьями пригласили меня выступить с ними, езжай со мной!
Услышав это, Шан Сижуй сразу же покачал головой – меньше всего ему нравились такие места, как Шанхай с его многоэтажными домами и сплошными сеттльментами, слишком уж это походило на заграницу. Так, Тяньцзинь ему тоже не слишком-то нравился, однако тяньцзиньцы все же были истинными знатоками оперы, а шанхайцы ничего не понимают в театре, слушают и смотрят впустую, да еще скандалят почем зря. И чего туда все стремятся? Ли Тяньяо хорошо разумел ход его мыслей:
– Ты не качай сразу головой, тебе с самого начала следовало представить свою модернизированную оперу в Шанхае, там любят все модное, непременно оценили бы.
Шан Сижуй расхохотался:
– Я просто не люблю иметь дело с непрофессионалами!
С некой таинственностью в голове Ли Тяньяо проговорил:
– Ну тогда я расскажу тебе одну новость, после чего ты непременно отправишься со мной, веришь мне или нет? В первый день Нового года Сюэ Лянь, Сюэ-лаобань, будет исполнять в «Тяньчане» [217] «Сун Цзян слагает стихи» [218]. Ну как, все еще не едешь?
Ли Тяньяо увидел, что лицо Шан Сижуя в тот же миг осветилось, словно кто-то включил электрическую лампочку.
По мнению наставника Цзиня, Шан Сижуй должен был остаться в Нанкине еще на пару недель: с одной стороны, чтобы укрепить отношения с Лю Ханьюнем, ведь железо надо
