Русь. Строительство империи 6 - Виктор Гросов
— Степа! — снова крикнул я. — Отводи стрелков! За щиты!
Он посмотрел на меня, в его глазах мелькнуло сомнение — как же без поддержки огня? Но он подчинился.
— Арбалетчики! Отходим! За линию щитов! Медленно, огрызаясь!
Стрелки, матерясь и отстреливаясь одиночными выстрелами, начали отступать вглубь войска. Пехотинцы Ратибора встречали первый натиск добежавших древлян. Лязг мечей и топоров о щиты, глухие удары, крики — ближний бой начался.
— Приказ меняется! — крикнул я Степану, когда его люди оказались в относительной безопасности за спинами товарищей. — Залпы отставить! Работать одиночными! Цели — волхвы и их командиры! Только по самым важным целям! Берегите людей и болты!
Степан кивнул, передавая приказ дальше. Теперь арбалетчики, укрытые за стеной щитов, могли вести более спокойный и прицельный огонь, выискивая бреши в обороне врага, выцеливая наиболее опасных противников. Но это полумера. Да, мы сократим потери среди стрелков. Но и огневая мощь наша резко упадет. А главное — это не решало основной проблемы — носителей-волхвов.
Они продолжали идти вперед, окруженные своими фанатиками-древлянами, и их смертоносные луки не умолкали. Каждая их стрела сеяла смерть в моих рядах. Обычные воины, даже закаленные северяне, чувствовали себя беззащитными перед этой сверхъестественной скорострельностью. Лазутчики Веславы где-то там, в гуще боя, пытались выполнить свой приказ, но я пока не видел явных результатов их работы. Волхвов было слишком много, и они были слишком сильны.
Стало окончательно ясно: обычными методами эту битву не выиграть. Мы могли отбить эту атаку, могли положить еще тысячи древлян. Но пока живы и действуют эти волхвы-носители, они будут гнать своих людей вперед, они будут выкашивать моих лучших воинов своим прицельным огнем. Они — ключ к этой битве.
И, похоже, сделать это придется мне самому.
Адреналин гудел в ушах, заглушая даже предсмертные крики моих воинов и рев древлян. Я видел, как падают мои арбалетчики, лучшие стрелки, которых я так берег для Искоростеня. Видел, как шарахнулись от катапульт уцелевшие расчетчики, когда стрелы начали щелкать по дереву машин и находить щели в их обороне. Мои люди гибли.
Меня это бесило до жути. Мир вокруг начал терять краски, сменяясь багровыми всполохами перед глазами. Звуки слились в низкий гул, а собственное сердце забилось так, что, казалось, вот-вот пробьет ребра. Тело налилось свинцовой тяжестью и одновременно нечеловеческой легкостью. Пальцы сами собой до боли сжали рукояти топоров. Система не спрашивала разрешения. Она просто констатировала факт, вспыхнув коротким уведомлением где-то на периферии сознания:
[Навык «Берсеркер» (Ранг 3) активирован].
Из горла вырвался рык. Мои дружинники, стоявшие рядом, невольно отступили на шаг, увидев, как изменилось мое лицо.
А потом я просто перестал думать. Инстинкты взяли верх. Ноги сами понесли меня вперед. Не разбирая дороги, не видя препятствий. Сквозь ряды моих же ошеломленных дружинников, которые едва успевали расступиться. Мимо стены щитов, где мои северяне с трудом сдерживали первый натиск — прямо в кипящую кашу из древлянских тел, стали и грязи.
Первый удар был почти рефлекторным. Какой-то бородач с выпученными глазами замахнулся на меня рогатиной. Я не стал уворачиваться или блокировать. Просто шагнул вперед, поднырнул под древко и рубанул снизу вверх. Топор вошел ему под челюсть, почти отделив голову от туловища. Кровь фонтаном ударила мне в лицо.
Второй древлянин попытался ударить копьем в бок. Я развернулся на месте, отбив его выпад левым топором, а правым всадил ему оружие прямо в солнечное сплетение. Он согнулся пополам с немым криком, а я, выдернув топор, тут же обрушил его на спину третьему, пытавшемуся обойти меня сзади. Хруст позвоночника был противным.
Я двигался как заведенный механизм смерти. Шаг — удар. Шаг — два удара. Прыжок через упавшее тело — и снова удары. Топоры в моих руках превратились в продолжение воли берсерка. Они летали, описывая смертоносные дуги, кроша черепа, ломая кости, вспарывая кожаные доспехи, как бумагу. Я рвал вражескую массу на части. Древляне шарахались от меня, как от чумы. Их первобытная ярость столкнулась с чем-то еще более древним и страшным — с холодной яростью берсерка, не знающей ни страха, ни боли, ни жалости.
Один из волхвов, тот, что был ближе всех, вскинул свой скорострельный лук. Его глаза горели ненавистью.
Напряглась тетива, стрела легла на место. Он был чертовски быстр. Но я был быстрее. Не целясь, почти не глядя, я швырнул в него правый топор. Метнул от бедра, вложив всю силу берсеркерского рывка. Топор пролетел пять или шесть шагов, вращаясь, и с отвратительным хлюпающим звуком вошел колдуну точно между глаз. Он так и застыл на мгновение с поднятым луком, а потом мешком рухнул на землю. Древляне вокруг него замерли, разинув рты. Кажется, убийство их полубога произвело на них большее впечатление, чем гибель десятка их соплеменников.
— Лови аптечку, упырь! — пробубнил я.
Я пробежался и выдернул свой топор с головы волхва, не обращая внимания на его предсмертные конвульсии, и тут же отбил удар меча, нацеленный мне в спину. Развернувшись, увидел еще одного колдуна. Этот был умнее — он не стал стрелять, а выхватил короткий кривой меч и пытался зайти сбоку, пока я был отвлечен. Он даже успел полоснуть меня по руке — я почувствовал только легкое жжение, ярость берсерка блокировала боль.
— Ля ты, крыса! — я взревел.
Он попытался отскочить, но я прыгнул следом, нанося серию быстрых ударов. Он отчаянно парировал, но против мощи берсерка его фехтование было бесполезно. Мой левый топор заблокировал его меч, а правый ударил плашмя по голове. Колдун пошатнулся, а я, не давая ему опомниться, схватил его за шиворот его балахона и просто швырнул в толпу его же воинов. Они не успели его поймать, и он с воплем врезался в частокол их копий. Получилось не слишком эстетично, но эффективно. Кажется, еще минус один носитель.
Мой прорыв сквозь вражеские ряды продолжался. Я уже не просто пробивал брешь — я разрезал их армию надвое. Справа и слева от меня оставались две изолированные группы древлян, которые теперь не могли действовать согласованно. Их атака захлебнулась не только на моем участке — видя, что происходит в центре, фланги тоже замешкались, их натиск ослаб. Хаос — вот что я принес им. Хаос и смерть.
И тут за моей спиной, там, где оставались
