Агапея - Булат Арсал
— Кто же такая красивая? — Павел неожиданно услышал позади себя голос Рагнара.
— Это, брат, моё юное и некогда безалаберное прошлое… Мужа у неё на СВО мобилизовали. Говорит, под Луганск отправили. Только не пойму я, чего так быстро, без подготовки?
Денис выбил сигарету из твёрдой красной пачки «Мальборо», прикурил, глубоко затянулся и не спеша ответил:
— Наших в феврале и марте тоже не очень тренировали. Сразу в бой, на фарш. Ты уже забыл, что ли?
— Так ведь по телику трещат, что без тщательной подготовки отправлять не будут. Брехню, получается, несут?
— Не бери в голову, брат. Когда мы с тобой добровольно за три копейки и за идею пришли на эту войну, то эти, что сейчас за двести тысяч, сидели на диванах, пили пиво и трахали баб, которые могли в мирное время достаться нашим настоящим мужикам, погибшим задолго до этой спецоперации. Чего ты за них переживаешь? Чем раньше придут в окопы, тем быстрее солдатами станут.
Рагнар сделал последнюю затяжку, затушил окурок в ладонь и закончил:
— Сегодня у тебя, Паша, большой день, и ты среди земляков, которые вчера проводили своих парней на войну. На нашу с тобой войну. Они будут смотреть на нас как на ушедших близких и родных, верить и надеяться, что через полгода-год их мужики будут сидеть за такими же праздничными столами, держать в руках стакан первача и со смаком заедать его румяными поросятами с грибами и кашей внутри. Красота! Не отнимай у них надежду и не вздумай рассказывать всю ту хрень, что мы с тобой успели через себя переварить за эти годы. Понял, солдат?
— Так точно, товарищ капитан! Разрешите пойти к супруге и поддержать её морально перед началом торжества?
— Иди, боец, и сделай Агапею счастливой. Она того достойна. Я уверен!
* * *
Оксане Владимировне было всё тяжелее передвигаться, но непреодолимое желание побыть в первую очередь с сыном вынудило принять решение дойти до могилы Михаила и погибшего мужа. Она несколько дней собиралась с силами и однажды всё же вызвала такси и попросила отвезти её на Старокрымское кладбище, где под известными номерами покоились тела близких ей людей.
Солнечная погода всё ещё радовала горожан, хотя повсюду ощущалось приближение конца бабьего лета. Тяжело переступая с одной больной, опухшей ноги на другую, Оксана Владимировна долго пробиралась к месту захоронения, держа в руках пакет с фанерными табличками, на которых были выведены имена, даты рождения и смерти Михаила и Валерия Николаевича. Недалеко суетились рабочие какой-то похоронной команды, и она не преминула обратиться к мужчинам за помощью. Когда вместо номеров были установлены таблички и рабочие оставили старушку одну, присевшую тут же на маленькую лужайку у могил, горем убитая мать и вдова достала из того же пакета чекушку водки, три пластиковых стаканчика и две горбушки чёрного хлеба. Разлив в стаканчики содержимое маленькой бутылочки она сложила извитые широкими венами руки на колени и тихо прочитала «Отче наш». Чуть глотнула из своего сосуда и разлила остатки по порциям усопших.
Воспоминания о прошедшей жизни нахлынули на бедную женщину, а горечь от них сдавила горло. Дышать было всё тяжелее, душа разрывала сердце, и в какое-то мгновение Оксана Владимировна почувствовала очень большое облегчение в груди. В голове теперь начали чередоваться только самые яркие и светлые мгновения её жизни рядом с мужем и единственным сыном. Вспомнился день её свадьбы, рождение Михаила, его первые шаги и слова, главным из которых было слово «мама». Ей вспомнилось его долгожданное возвращение из срочной службы, получение диплома о высшем образовании и знакомство с Агапеей, короткая жизнь вчетвером в таком большом и уютном доме… Она услышала трель малиновки или соловья, постаралась увидеть птичку и подняла голову высоко к небу… Последнее, что ей бросилось в глаза, — голубая глубокая высь и яркий солнечный свет, неожиданно перешедший в слепящий луч уходящего в поднебесье тоннеля…
Ожидание смерти в пожилом возрасте протекает намного тяжелее, нежели приход самого главного конца в жизни. Всё бремя невзгод человека остаётся на земле. Быть может, именно по этой очевидной причине мы часто называем её грешной?
* * *
Старожилы села не могли вспомнить, когда и чью свадьбу играли так широко и раздольно, как устроенное гулянье в честь Агапеи и Павла. Народу собралось с третью часть села: сослуживцы отца и матери Павла, его учителя, одноклассники и просто друзья детства, родители и жёны недавно ушедших в Донбасс мобилизованных новобранцев, ближайшие соседи, на глазах которых прошло босоногое детство Пашки, его отрочество и первые юные годы до выхода на большую дорогу жизни. Пожилым особое место по правую руку от жениха, кто помоложе — напротив. Детвора просто висела на заборах или толпилась прямо в настежь открытых воротах, с интересом наблюдая, как взрослые, хмелея от выпитого, отрывались в безудержном веселье, подгоняемые тамадой, в плясках, танцах и застольном, не всегда благопристойном исполнении народных частушек, экспромтом звучавших из-за стола под лихо закрученные наигрыши местных маэстро аккордеонов, баянов и простой двухрядки, пришедшей в народ ещё со времён тульских кустарей, много десятков лет назад.
Говорили много тостов в честь новобрачных, желали и жизни дружной, и любви вечной, и детишек побольше. Кричали «Горько!» бесконечно и часто, а потом дружно считали, пока жених и невеста не начинали задыхаться от затянувшегося поцелуя. Только раз, когда слово взял Павел, народ поуспокоился и молча, стоя помянул отца, так и не успевшего порадоваться семейному счастью…
Паулинка старалась чаще находиться с молодыми весь день, особенно прижимаясь к Агапее и часто переговариваясь с той на ухо. Была видна её неподдельная, искренняя радость от происходящего. Агапея отвечал ей тем же, видимо всем нутром осознавая, что у неё наконец-то появилась близкая сестрёнка.
Последние гости — те же помощницы-соседки — убрав с длинного стола посуду и оставив лишь немного закуски и выпивки на одном углу стола, уже за полночь попрощались с хозяевами и ушли, пообещав вернуться к утру, когда народ, особенно мужского пола, обязательно придёт на опохмелку и продолжение банкета. Таковы традиции в русских селениях, и отменить их не в силах была даже война, успевшая вновь постучаться в ставни и двери односельчан. Многие знали, что уже к полудню следующего дня ещё десять или больше мужчин должны были прибыть в районный военкомат с вещами. Сообща решили пригласить всех уходящих с утра на посошок перед дальней суровой дорогой…
Ночь уже была холодной, и Рагнар с Пашкой, проводив женщин
