Избранное - Алессандро Мандзони
Лишь в смертный час. Верь, об утрате власти
Не стоит плакать: когда будет близок
И твой последний час, — чредой отрадной
Пред взором памяти пройдут те годы,
Когда ты не был королем и небо
Не зрело слез, из-за тебя пролитых,
И не внимало воплям угнетенных,
Твое с проклятьем поминавших имя.
Порадуйся, что ты уж не король,
Что путь закрыт к деяньям: для деяний
Высоких иль невинных места нет,
И можно либо наносить обиды,
Либо терпеть. Владеет миром сила
Жестокая и хочет зваться правом.
Несправедливость сеяли кровавой
Рукою деды; кровью поливали
Посев отцы — и всходов не дает
Других земля. Ты видел: горько править
Бесчестными. Но будь иначе, разве
Был бы другим исход? И он, счастливец,
Чей трон моею смертью укрепится,
Кому все служит, все с улыбкой рукоплещет, —
Он тоже смертен.
Дезидерий
Но тебя утратить!
Как я утешусь?
Адельгиз
Утешает бог
Любое горе — и твое утешит.
(Карлу.)
А ты, надменный враг мой…
Карл
Не зови
Меня врагом. Я был им, — но бесчестно
И низко враждовать с могилой. Верь мне,
На это неспособен Карл.
Адельгиз
И я
Речь поведу как друг и как проситель
И не коснусь воспоминаний, горьких
Для нас и для того, о ком прошу,
Влагая умирающую руку
Тебе в ладони. Чтобы ты столь славной
Добыче вдруг вернул свободу… Нет,
Я не прошу об этом… Тут напрасна
Мольба моя, мольба любого… Знаком
Смирения не тронешь разум твой,
Прощенья ты не дашь. О том молю я,
В чем только тот откажет, кто жесток:
Пусть не узнает старец надругательств,
Пусть плен его сколь можно легким будет,
Таким, какого стал бы ты просить
Для своего отца, когда бы небо
Тебя оставить обрекло отца
В руках врагов. Не дай, чтоб оскорбляли
Его, — ведь против падших всяк храбрец, —
Иль чтоб терпел он вид своих вассалов —
Предателей.
Карл
В могилу, Адельгиз,
Сойди спокойно: небо мне свидетель,
Что слово Карла каждую из просьб
Твоих скрепило.
Адельгиз
Будет за тебя
Твой враг молиться, умирая.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Арвин, Карл, Дезидерий, Адельгиз.
Арвин
(Карлу)
Просят
Нетерпеливо герцоги и войско,
Чтоб ты их принял.
Адельгиз
Карл!
Карл
Сюда, к шатру,
Никто да не посмеет приближаться!
Здесь Адельгиз хозяин. Лишь посредник
Прощения господня и отец
К нему имеют доступ.
(Уходит с Арвином.)
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Дезидерий, Адельгиз.
Дезидерий
Сын! Любимый!
Адельгиз
Отец! В глазах темнеет…
Дезидерий
Адельгиз!
Не оставляй меня!
Адельгиз
О, царь царей,
Ты, преданный одним из Верных, {54} всеми
Покинутый, к тебе иду я с миром!
Прими мой дух усталый!
Дезидерий
Он услышал
Тебя. О небо! ты ушел… А я…
Остался — по тебе лить слезы в рабстве.
Конец трагедии
История позорного столба{55}
ВВЕДЕНИЕ
Когда в 1630 году миланские судьи осудили на жесточайшую казнь нескольких человек, обвиненных в распространении чумы с помощью ужасных, хотя и весьма нелепых снадобий, им казалось, будто они преподали столь назидательный урок, что в самом приговоре они постановили не только казнить виновных, но и, разрушив дом одного из этих несчастных, {56} воздвигнуть на его месте столб, именуемый позорным, дабы донести до потомков весть о совершенном преступлении и наказании злодеев. И в этом они не ошиблись: судебный процесс надолго остался в памяти поколений.
В одной из глав предыдущей книги {57} автор обмолвился о своем намерении написать историю этого судилища; теперь же, хоть и не без смущения, он представляет читателям свой труд, зная, что кое-кто ожидал увидеть перед собой глубокомысленный трактат солидного объема. Но раз уж автору не избежать насмешек разочарованной публики, то пусть ему, по крайней мере, позволят возразить, что не он повинен в этом заблуждении и что если уж суждено родиться мыши, то он отнюдь не возвещал, что горы мучаются родами. {58} Он заявил лишь, что как вставной эпизод эта история слишком длинна и что, хотя о ней и писал уже поистине знаменитый писатель (Пьетро Верри, «Рассуждение о пытках»), автору все же казалось, что ее можно изложить иначе, осмыслить по-другому. Достаточно поэтому кратко показать разницу в подходе к теме, чтобы уяснить смысл, хотелось бы сказать, пользу новой книги, но последнее, к сожалению, гораздо больше зависит от исполнения, чем от замысла.
Пьетро Верри задался целью, как свидетельствует само название его трактата, обратить указанный факт против пыток, доказав, что с их помощью можно вырвать у людей признание в преступлении, совершить которое нет никакой физической и нравственной возможности. Вопрос этот был столь же злободневен, сколь благородна и гуманна задача, взятая на себя автором.
Но как бы кратко ни излагать историю этого запутанного события и того огромного зла, которое человек безрассудно причинил человеку, из нее непременно следует извлечь более общие соображения, польза которых хотя и не обнаружится сразу, но все же будет не менее существенной. Ибо если ограничиться лишь рассуждениями, служившими, главным образом, достижению той особой цели, которую поставил перед собой Верри, то это таит в себе опасность составить не только неполное, но и неправильное представление о самом событии, объяснив его невежеством эпохи и варварством тогдашнего правосудия и посчитав его фатальным и неизбежным. А это, в свою очередь, означало бы непростительно ошибиться в том, из чего можно было бы извлечь полезный урок. Невежество в
