Дом Виндзоров: Правда и вымысел о жизни королевской семьи - Тина Браун
Сэр Малкольм Росс на себе смог ощутить особенности стиля руководства Чарльза, когда в 2006 году перешел из Букингемского дворца под его начало на должность старшего управляющего. Том Боуэр так описал его разговор с Королевой перед уходом: «Видимо, вы сошли с ума, – сказала она. – Работать с Чарльзом? Что ж» Позднее Росс понял, что она имела в виду:
«За восемнадцать лет работы с Королевой мне лишь трижды позвонили в нерабочее время. За первые выходные при дворе принца Уэльского мне позвонили шесть или восемь раз… Меня называли такими словами, которых я не слышал с первых дней службы в армии».
При этом Чарльз не был ленив. «Он вообще никогда не перестает работать», – жаловалась Камилла, обнаружившая эту особенность после переезда в Хайгроув. А принц Гарри рассказывал, что после ужина отец почти всегда возвращается в кабинет и часто засыпает за столом, просыпаясь потом с прилипшими к лицу бумагами. Но принц Уэльский всегда оказывался беспомощным перед лицом необходимости руководить персоналом и решать связанные с этим проблемы. «Я бы ни за что не стал работать на Чарльза, даже если бы мне пообещали вдвое больше денег», – заметил как-то майор Колин Берджесс, бывший конюший королевы-матери.
Двор принца Уэльского погряз в интригах. Немалый вклад в эту «византийскую» атмосферу вносил Майкл Фосетт, старший камердинер, которого прочий персонал не любил. Он следил за всей жизнью Чарльза и за порядком в его резиденциях, уделяя внимание любым мелочам: от работ по уборке гравия в Хайгроуве до выбора свежих цветов в Кларенс-хаусе. Расположение Чарльза он завоевал благодаря удивительной способности создавать мизансцену. Например, для одного из ужинов в Хайгроуве Фосетт перерыл хранилища Сент-Джеймсского дворца и выудил оттуда стопки тарелок, наборы подсвечников и скатерти, подаренные Короне еще императрицей Екатериной II.
Если принц отправлялся на выходные в гости, именно Фосетт следил за тем, чтобы весь сопровождавший его багаж – включая ортопедическую кровать, сиденье для унитаза, определенный тип туалетной бумаги и две картины с пейзажем шотландского высокогорья – доехал в целости и сохранности. Чарльза всегда поражало то, насколько мало его мать заинтересована в украшении пространства вокруг себя. У него чесались руки добраться до садов Букингемского дворца, похожего, с его точки зрения, на городской сквер, а ежегодные украшения – точнее, их отсутствие – во время рождественских обедов в Сандрингеме наводили на наследника престола уныние. Елизавета предпочитала встречать праздник за голым, не покрытым скатертью столом, в центре которого одиноко маячила пуансеттия.
Фосетт начал служить при дворе в 1981 году в качестве королевского лакея, получил повышение до главного лакея и потом поступил к Чарльзу в Кенсингтонский дворец на должность помощника. От него требовалось по утрам раскладывать пошитые на заказ костюмы и рубашки, а также прокладывать листами папиросной бумаги отполированные до блеска ботинки, носовые платки и галстуки для вечерних мероприятий. На выездные вечеринки Фосетт упаковывал в пластиковый пакет для рубашек плюшевого мишку, которого Чарльз любил в детстве и на которого бывшая няня принца, Мейбл Андерсон, до сих пор при необходимости ставила заплатки. Мишка сопровождал хозяина абсолютно везде. В итоге Майкл Фосетт оказался настолько вовлечен в дела принца – планирование мероприятий, организацию торжественных встреч, социальное содействие, общение с богатыми спонсорами для благотворительных фондов, – что Чарльз был без него как без рук. «Я могу справиться без кого угодно, но не без Майкла Фосетта», – говорил он.
«Мне никогда не понять, как простой лакей получил такую власть, потому что при королевском дворе у него и правда была ничем не примечательная должность, – отметил как-то майор Колин Бёрджесс. – Фосетт каким-то образом сумел, опираясь на доверие и помощь принца, а также свои знания, занять положение, угрожавшее обрушить всю структуру организации персонала в Сент-Джеймсском дворце». Пресса обратила на Фосетта внимание в 1990 году, когда принц сломал руку, играя в поло. Тогда и выяснилось, что верный слуга выдавливает ему зубную пасту на щетку и держит в нужном положении контейнер для мочи, когда нужно взять анализы.
В 1998 году ему пришлось временно покинуть должность из-за обвинений в буллинге, но спустя неделю его пригласили обратно и повысили. Подарков от Чарльза было столько, что другие работники звали Фосетта Барыгой.
Окруженный поддержкой, принц совершенно не ожидал никакого подвоха от домочадцев. Но ящик Пандоры все же был открыт. Виновником стал бывший дворецкий принцессы Дианы, Пол Баррел. Полиция действовала по наводке дворецкого принцессы Маргарет, Гарольда Брауна, которого задержали после визита в Скотленд-Ярд. Причиной задержания послужила продажа шестидесятисантиметровой модели арабского торгового судна (дау), выполненной из золота и серебра и украшенной драгоценными камнями. Ее заказал в фирме Garrard, поставляющей украшения ко двору, эмир Бахрейна в качестве подарка на свадьбу Чарльза и Дианы. Браун – по описанию The Guardian «типичный Дживс» в черном пиджаке и полосатых брюках – запихнул лодку в пластиковый пакет и продал аукционной фирме Spink and Son за 1200 фунтов. После ареста и последовавшего оправдания он весьма охотно рассказал, кто из персонала Дианы передал ему эту вещь.
Арест Пола Баррела стал для СМИ сродни взрыву бомбы. Все это время публика – и королевская семья – воспринимала его как «скалу», на которую опиралась Диана: ее ближайшего советника, защитника и посредника в последние годы жизни принцессы в Кенсингтонском дворце. На фотографиях его часто можно было увидеть в паре шагов позади Дианы. Угодливый и послушный, он обладал, по общему мнению, тем качеством, которое более всего ценилось при дворе, – крайним благоразумием. Именно Баррел поспешил в Париж после аварии и аккуратно переодел тело принцессы в вечернее платье, полученное от жены британского посла. Именно ему в числе немногих было позволено присутствовать на закрытом погребении Дианы в Элторпе. Королева даже наградила его медалью Королевского Викторианского ордена. Баррел стал поверенным Памятного фонда Дианы, в его работу входила сортировка принадлежавших ей вещей.
18 января 2001 года офицеры Скотленд-Ярда прибыли с обыском в дом Баррела в Чешире и задали простой вопрос: «Есть ли в этом помещении предметы из Кенсингтонского дворца?»
– Нет, – ответил Баррел.
Результаты обыска говорили об обратном. Его дом был забит картинами, фотографиями, набросками и фарфором, принадлежавшими принцессе Уэльской. Полицейские нашли 2000 негативов, среди которых оказалось и фото Чарльза в ванной с детьми, и множество детских снимков принцев нагишом. Баррел хранил у себя и архив личной переписки Уильяма времен школы. В одной из записок Диана называла сына любимым прозвищем: «Мой дорогой Вомбат… Здорово было обнять и поцеловать тебя сегодня утром, хотя я хотела бы сбежать вместе с тобой». Даже на стоявшем в кабинете Баррела столе из красного дерева была гравировка «Ее королевское высочество».
Баррел сопротивлялся не слишком долго и вскоре уже всхлипывал в кресле. По его словам, все это были подарки от Дианы. Однако объяснить, почему она вручила ему карандашный набросок принца Уильяма в детстве, он не смог. Пока бывший дворецкий путался в показаниях, один из офицеров, поднявшийся на чердак, окликнул остальных: «Здесь все уставлено коробками –
