Непрофессиональная Россия: книга о профессиональных непрофессионалах - Руслан Александрович Линьков
Очевидно, что выход (или выходы) из этого порочного круга не лежат на поверхности, как кажется многим озабоченным этой проблемой людям. Диагноз болезни поставлен, но без исследования ее этиологии и механизмов вылечить ее невозможно. Необходимо исследовать глубинные механизмы формирования в российском обществе традиций ненависти и нетерпимости (в том числе и ксенофобий), которые ведут к насилию, доходящему до криминала. И только тогда появится возможность осмысленной социальной политики как системной деятельности по изменению социальных ценностей и норм поведения в российском обществе.
Проблемы российской политической элиты
Когда я слышу слово «элита», моя рука тянется к валидолу.
Виктор Шендерович
В России принято считать, что патриотизм и демократия — принципиальные антагонисты в политике. Но такое разделение отнюдь не универсально. Его задает лишь исторически обусловленная специфика российского политического менталитета. Лейтмотив всей истории России: главное — это интересы государства (вспомним популярную советскую песню «Жила бы страна родная, и нету других забот…»). Реализацию этого принципа афористически резюмировал великий русский историк Василий Ключевский «Государство пухло, а народ хирел». Сто с лишним лет спустя английский историк Джефри Хоскинг выдвинул тезис, что в России «строительство государства мешало строительству нации».
Поскольку Россия пытается излечиться от своей тысячелетней великодержавной тоталитарности лишь около двадцати лет, то результаты этого лечения пока ничтожны. Глухой забор между интересами власти и граждан по-прежнему сохраняется, а российскую демократию никак нельзя назвать конституционной. Ведь значительная часть отечественного законодательства находится в непримиримом противоречии с Конституцией РФ, а большая часть правоприменительной практики антиконституционна.
В то же время сохраняется традиционная двойственность стиля политической деятельности в России — одно дело идеология как пропаганда и агитация, другое — реальная политика. Во многом это диктуется тем, что для большинства россиян (в том числе и ученых, и учителей, и особенно для политической элиты) характерно традиционно произвольное обращение с фактами — истории, культуры, и особенно статистики, а для коммунистов и патриотов за немногими исключениями — и с русским языком, и с элементарной логикой. Все это определяет специфику российской политической деятельности, непонятную для наблюдателя из стран с вековыми традициями демократии. Для него сильное государство — это государство, базисом которого является взаимность личной ответственности граждан перед собой и обществом и ответственности власти перед гражданами. Поэтому на Западе не могут понять традиционную российскую логику взаимной безответственности по отношению к населению тоталитарной государственной власти и россиян к себе самим и обществу в целом. В связи с этим очевидно, что падение тоталитарных режимов вовсе не приводит к прямому и быстрому переходу к демократии, так как общество выбирает и принимает лишь ту власти, которая состоит из его наиболее типичных представителей. Поскольку изменение принципов деятельности политической власти означает и изменение мировоззрения большинства населения, постольку это долгий последовательный процесс смены национальных приоритетов.
По мнению великого психолога Курта Левина, «авторитаризм сам навязывается индивиду, а демократии же он должен научиться… научиться демократии — это значит развить у себя определенные валентности, ценности и идеологии… овладеть определенными техниками…». Сегодня мы все, и наша политическая элита в том числе, находимся в самом начале этого пути. А потому хотелось бы, чтобы ожидаемый в апреле 2005 года двадцатилетний юбилей перестройки совпал с окончанием идеологического введения в демократию. Сегодня одна из главных проблем современной России — несоответствие уровня дееспособности ее политической элиты масштабам и сложности стоящих перед ней проблем. Это неизбежно означает необходимость ухода с большой политической арены российской политической элиты эпохи постперестроечных реформ. Для нее пришло время стать персонажами политической истории СССР и России, а не действующими фигурами реальной политики.
Российский патриотизм как способ компенсации комплекса неполноценности патриотов
Самая дешевая гордость — это гордость национальная. Она обнаруживает в зараженном ею субъекте недостаток индивидуальных качеств, которыми он мог бы гордиться… убогий человек, не имеющий ничего, чем бы он мог гордиться, хватается за единственно возможное и гордится нацией, к которой он принадлежит.
А. Шопенгауэр
Для мировоззрения русских патриотов всегда была и остается характерной антагонистическая внутренняя противоречивость. Чтобы это обнаружить, достаточно сопоставить их базисные тезисы (аксиомы) и практическое развитие патриотической идеологии. Главные аксиомы: «Россия для русских», поскольку русские составляют абсолютное большинство населения (этот лозунг, по свидетельству генерального директора Центра этнополитических исследований (ЦЭПРИ) Эмиля Паина, поддерживают свыше 60 % представителей этнического большинства и отстаивают свыше 200 общественных организаций). «Русский народ — великий (самый великий в мире) народ», что развивается через ряд других аксиом: «российская культура — самая великая мировая культура»; «православие — самая великая и правильная христианская религия», «русские — самый добрый и терпимый народ на свете». Казалось бы, процессы колонизации (и сохранения территории колоний) прямо противоречат идее «Россия для русских». Но нет, вся российская история свидетельствует, что патриоты, ратуя за «сохранение и развитие национальных границ» (т. е. за захват территорий других народов), одновременно обвиняли и обвиняют эти колонизированные, как правило, против их воли, народы в нанесении вреда русским.
Есть и другое вопиющее противоречие. Хотя основной идеей русского патриотизма являются утверждения о величии русского народа и его доминировании, патриоты во всех бедах и проблемах своего народа традиционно обвиняют евреев и неких «жидомасонов» — теоретически трудноопределимую категорию. Но сложно вообразить, что могло и может подчинять элиту великого и могучего русского народа власти незначительного и ничтожного (с точки зрения патриотов) национального меньшинства — евреев, число которых в стране никогда не составляло и трех процентов от численности русских. К тому же права евреев и в Российской империи всегда, и
