Дом Виндзоров: Правда и вымысел о жизни королевской семьи - Тина Браун
Когда принцесса слегла, Дэвид с женой и сыном, Чарльзом, переехал в Кенсингтонский дворец, чтобы быть к ней ближе. За пару дней до смерти Маргарет присутствовала на дне рождения второго сына Сары, которому исполнилось три года. К ее инвалидному креслу был привязан воздушный шарик.
Последний официальный портрет принцессы, сделанный для книги, приуроченной к грядущему Золотому юбилею, опубликовали накануне дня ее погребения. Фотограф Джулиан Калдер для снимка убавил освещение, чтобы поберечь ее глаза. Сначала Маргарет сомневалась, стоит ли вообще позировать, но потом решилась, понимая, вероятно, как недолго ей осталось. На снимке у нее торжественный и напряженный вид. На ней черный наряд из тяжелой парчи, и на груди приколот закрепленный на голубой ленте имперский Орден Индийской короны, украшенный бриллиантами, жемчугом и бирюзой. Его вручил принцессе отец, король Георг VI, тогда еще император Индии, за несколько месяцев до объявления независимости страны от Британской империи и прекращения действия ордена. Выбор этого великолепного символа ушедшей эпохи подчеркивал необыкновенное путешествие, которым стала ее жизнь. Рожденная младшей дочерью наследника империи, она умерла обесславленной, потому что решилась развестись. Маргарет стала первым непосредственным членом королевской семьи со времен Генриха VIII, кто сделал это. Какие бы разочарования ни приносила порой принцесса, она воплотила в себе проделанный Британией путь от самоуверенного имперского прошлого в более скромное и демократичное настоящее. В статье The Guardian написали так: «Жизнь Маргарет словно задавала нам всем вопрос, на который по-своему попыталась ответить Диана: так зачем вообще нужны принцессы?» Вся ее неспокойная и полная неразрешимых вопросов история оказалась об этом.
Похороны прошли в часовне Святого Георгия в Виндзорском замке 15 февраля 2002 года, тихо и достойно. В этот день минуло ровно пятьдесят лет с того времени, как юная двадцатипятилетняя правительница взяла горсть красной земли из серебряной чаши и бросила ее торжественно на гроб Георга VI, который затем отправили в усыпальницу. Королева-мать и раздавленная горем Маргарет наблюдали за этим. Полвека спустя гроб младшей дочери Георга, накрытый королевским знаменем и украшенный цветами, внесли в часовню восемь солдат полка королевских горных стрелков, почетным командиром которого она была. Принцесса выбрала музыку, которая должна была звучать на церемонии, и в часовне, пока она наполнялась людьми, раздались звуки «Лебединого озера» Чайковского.
На похоронах присутствовало 450 человек: только члены семьи, рабочий персонал и друзья, включая глубоко опечаленного Дэвида Гриффина. Пришли и граф Сноудон, и Родди Ллевеллин. Несмотря на болезненное расставание с последним – Родди не мог больше выносить вечную драму, – принцесса сохранила с ним крепкие связи и хорошо отнеслась к Татьяне Соскин, его жене, допустив ее в свой круг. Среди прочих друзей были люди из мира театра, кино и музыки: дама Джуди Денч, Фелисити Кендал, дама Клео Лэйн, Джонни Данкворт, Брайан Форбс и Нанетт Ньюман. Маргарет благоволила более чем восьмидесяти организациям, но ассоциации театра и балета ценила больше остальных.
Потом Королева деликатно протянула убитой горем племяннице Саре руку и помогла ей спуститься по ступенькам часовни. Во время службы Елизавета почти не показывала эмоций. Только когда гроб погрузили в катафалк, на ее глазах блеснули слезы. «Никогда раньше я не видел ее настолько опечаленной», – заметил Рейнальдо Эррера, один из ближайших друзей Маргарет.
Вопреки семейной традиции принцесса попросила, чтобы ее тело кремировали, а прах захоронили рядом с ее отцом в мемориальной часовне Святого Георгия. Гроб отвезли в крематорий в Слау в 12 километрах от места проведения поминальной службы. Это было шестое сожжение за день. Ворота крематория выкрасили в белый цвет, но больше ничто не намекало на то, что здесь в последний путь отправилась королевская дочь. Когда катафалк поехал прочь, двое волынщиков заиграли гэльскую похоронную песню. Ее выбрала Сара Чатто. Песня называлась «Обреченная на провал борьба птицы» (The Desperate Struggle of the Bird).
III
Королевой-матерью всегда управляло чувство долга, и похороны принцессы Маргарет стали последней обязанностью, которую она стремилась исполнить. Она часто говорила, как хочет увидеть Золотой юбилей Лилибет, но сильнее этого желания был страх испортить атмосферу праздника своей кончиной.
Почти сразу после церемонии погребения Королева и принц Филипп уехали в двухнедельное путешествие по странам Содружества, посетив Ямайку, Новую Зеландию и Австралию. Королева-мать вернулась в Роял-Лодж, свою резиденцию на территории Большого Виндзорского парка, где продолжила решать вопросы: провела встречу охотничьего клуба в Итоне и вечеринку по случаю Больших военных скачек в Сэндаун-парке. Ее лошадь, Первая Любовь, выиграла гонку, чем привела королеву-мать в восторг. После этого мать Елизаветы начала обзванивать друзей и придумывать небольшие подарки для них и для штата работников. Очевидно, что она готовилась попрощаться: даже успела припасти гору пасхальных яиц, которые должны были достаться внукам, правнукам и придворным. Королева-мать предусмотрела все.
По глубокому убеждению ее биографа, Хьюго Виккерса, она так внимательно следила за расписанием членов королевской семьи, что из чувства долга умерла в единственный день, на который у ее близких не было никаких планов, кроме как собраться в Виндзоре на Пасху. Не хватало только принца Уэльского с сыновьями: Чарльз, Уильям и Гарри уехали кататься на лыжах в Клостерс.
Елизавета каталась верхом по Виндзорскому парку, когда врач позвал ее к постели матери. Капеллан, преподобный Джон Овенден, прочитал молитву и традиционный шотландский погребальный гимн. Постепенно мать семейства – ей был сто один год – впала в забытье. Дочь шотландского графа, она потеряла в Первую мировую войну брата, а во время Второй мировой стала символом национального сопротивления. Королева-мать была последней императрицей в истории Великобритании. Магия цифр: она скончалась через пятьдесят дней после смерти младшей дочери и на пятидесятом году правления старшей.
Смерть Маргарет принесла только горе, смерть королевы-матери стала ее прощальным подарком Лилибет. В возрасте семидесяти пяти лет Елизавета смогла, наконец, назвать себя царствующей королевой, не отягощенной более грузом легендарного прошлого семьи.
От «нас четверых» осталась теперь она одна – королева Елизавета II. Время скорби прошло, и советники начали замечать, что Ее величество без матери чувствует себя немного свободнее. Даже в последние годы жизни королевы-матери ее влияние на Лилибет было куда заметнее и сильнее, чем представлялось окружающим. День и ночь ее голос сопровождал решения Елизаветы, сея зерна сомнений. Например, королева-мать категорически возражала против открытия Букингемского дворца для публики. Необходимость платить налоги вызывала у нее возмущение. Королевскую яхту не следовало отдавать – нужно было бороться, и уж точно нельзя было разрешать министрам и другим высокопоставленным лицам пользоваться королевским поездом. Она испытывала чувства гораздо более сильные, чем просто огорчение, оттого что бывшие колонии одна за другой провозглашали независимость. «В Африке все пошло прахом с тех пор, как мы оттуда ушли», – заявила однажды королева-мать, и это мнение в Кларенс-хаусе высказывалось потом неоднократно.
Настойчивая приверженность королевы-матери к институциональному консерватизму шла вразрез со стремлением принца Филиппа к модернизации. Это противостояние между матерью и мужем Елизаветы только подпитывало ее склонность к осторожности. «Когда придет время», – часто говорила она в ответ на предложения советников внести даже малейшие изменения в привычный порядок вещей. «После того, как я поговорю с матерью» – вот что Елизавета имела в виду на самом деле. «Королева унаследовала представление об образе правящего монарха от отца, мать же усилила его», – рассказывал отставной придворный. Королева-мать «похоже, предпочитала ту монархию, которую успела застать до войны, и не принимала идею перемен».
Она не одобряла Филиппа в качестве претендента на руку и сердце дочери не только из-за постоянных переездов и отсутствия состояния, но и из-за его «слишком прогрессивных взглядов». Уверенный в себе Гунн, как она прозвала зятя, явно имел огромное влияние на Елизавету, а значит, у королевы-матери появился равный противник в борьбе за ее внимание. Королева-мать была умна и никогда не позволяла себе открытого противостояния с мужем дочери, но постоянно искала пути насолить ему – иногда просто из чувства противоречия.
Например, она выступила против
