Анна Лазарева - Блондинка вокруг света или I did it my way

На День Святого Валентина мне приходит посылка из Калифорнии. В посылке: икра, сыр с плесенью и прочие мелочи, по которым я скучала в тропических странах. И главное, в посылке селёдка! Там, в русском магазине в Сан-Франциско, мой белый рыцарь всем объявил, что это для его русской гёлфренд, и что, когда она, наконец, получит визу и приедет, «мы вместе будем наведываться часто».

Я не устаю повторять себе: «Какая же я счастливая! Какая же я счастливая!»

И этот День пришёл! С утра пораньше я седлаю свою метлу, вешаю ей на шею гирлянду из оранжевых хризантем, приклеиваю бинди между бровей, обвожу каджалом глаза и лечу в аэропорт встречать своего бубнового короля.

Король, ещё неделю назад, заказал номер в Хайате, на берегу моря, всего в получасе езды от аэропорта…

Боясь зависти, я никому не расскажу, что в подарок он привёз мне антикварные бриллиантовые серьги девятнадцатого века и ожерелье из чёрных бриллиантов.

— Всё моё — твоё, — повторял он.

Через три дня, проведённых в Хайате, мы решаем слетать на пару деньков в Бомбей, чтобы поужинать в легендарном отеле Тадж-Махал Тауэр, что в Колабе. Отель, построенный в викторианском стиле, вот уже более ста лет является самым престижным и роскошным отелем Индии. Постояльцы в нём — особы королевских кровей, махараджи и знаменитости.

Ели барашка в карри и овощи в васаби — новое изобретение местного шеф-повара. За этим роскошным ужином с красным вином я и позвенела своими новыми бриллиантами. Моя жизнь — сказка!

Наконец, мы едем в мой карточно-зеркальный домик на берегу моря. По дороге я, сидя на заднем сиденье мотоцикла, обдираю себе коленку о кирпичную стену. Это первое за последние несколько месяцев напоминание, что я всё же не в сказке и реальность ещё никто не отменял. В течение двух недель хожу прихрамывая. Может, это знак?

Мои старые гоанские друзья за меня рады, наконец, они отдают меня «в сильные, добрые руки белого рыцаря».

— Заботься о ней, — сурово напутствуют хиппи.

Белый рыцарь отвечает, кладя руку на сердце:

— Я с восторгом принимаю эти обязанности.

Хиппи мутит. Он изъявляет желание познакомиться с моей семьёй по скайпу. В течение трёх дней он заучивает по-русски переведённый мною текст. «Здравствуйте. Рад познакомиться. Я очень люблю Вашу дочь». На встречу он надевает белые одежды, но забывает половину текста и получается смешная каша.

Я тоже представлена его родителям по скайпу. И мы, и они принарядились. Встреча проходит очень приятно, языкового барьера нет. Родители уже столько обо мне слышали и очень счастливы за нас обоих. Теперь мы официально считаемся женихом и невестой.

Перед его отъездом мы проходим курс массажа у потомственного аюрведического лекаря из самого сердца Кералы.

Лекарь — пузатенький коричневый дядечка, со свирепыми усами. Он приехал в Гоа на несколько месяцев и привёз с собой массивный массажный стол, сделанный ещё его прадедом из древесины какого-то тропического дерева. Стол отполирован не одной тысячей массажей и впитал в себя не одну унцию снадобий.

Лекарь сам варит свои зелья, на прозаической плитке, прямо на глазах у пациентов. Он раскладывает пациента на столе, льёт довольно горячее зелье на его тело и начинает растирать, катая по скользкому столу, как скалку. Потом включает зверский вентилятор и уходит, давая зелью застыть, а телу замёрзнуть. В конце процедуры он даёт выпить что-то похожее на вино. Это «что-то» кружит голову, как центрифуга. Теперь минут двадцать надо лежать на лекарском балконе. На мотоцикл в таком состоянии нельзя.

Пока лежали, разговорились с дядечкой. Оказывается, он ещё и происходит из касты воинов и занимается боевыми искусствами. С этими словами лекарь вынимает из-под кровати, вместе с пылью, длиннющую, заточенную с обеих сторон гибкую металлическую ленту. На обоих концах ленты — деревянные рукоятки. Воин «играет» таким оружием, почти как гимнастка атласной ленточкой. Совершенное холодное оружие древней Кералы, пленных не берёт, бьёт сразу на поражение. А ещё скоро лекарь летит в Москву, на слёт боевых искусств.

Под конец он мажет мою ободранную коленку смолой особого дерева. Говорит, что государство ограничивает сбор этой смолы. Собирать её разрешено только людям из его касты.

Три недели пролетают незаметно. Ещё одно прощание. Следующая встреча намечена уже в Сан-Франциско.

Он улетает. Я остаюсь здесь на месяц. Почему я сразу не еду в Россию, обновлять паспорт, делать визу? Скажем, это суеверие. Мне кажется, что чем дольше я тяну, тем больше у меня шансов. Смешно.

Примерно через неделю после его отъезда моя гитара теряет голову. В прямом смысле слова. Случилось это так.

Перед очередным выступлением взяла я свой видавший виды «Пульсар», повесила гитару на спину и поехала. По той же дороге, что и всегда. Но обычно я езжу без гитары, вот и не замечаю низко висящих электропроводов. На фоне пальм их совсем не видно. На всём ходу, гитарой, я въезжаю в эти провода. Мне приходится бросать мотоцикл, просто спрыгивая с него на песок. Байк проезжает, по инерции, ещё пару метров и падает. Я в порядке, мотоцикл в порядке. Только в половине деревни вырубает электроэнергию до утра, а гитаре отрывает голову. Но в целом этот случай можно считать счастливым. Вот если бы на мотоцикле сидел двухметровый парень, голову бы оторвало ему, а не гитаре.

Я ругаю местных жителей, глазеющих на происшествие: «Почему провода висят так низко? Кто вешал?» Местные не отвечают, только стоят, разинув рты.

На следующий день провода вешают на ту же высоту… Невероятная Индия!

Эта гитара всего три месяца назад была подарена моим любимым. Я с болью думаю, что, пожалуй, это второй знак, и звоню в Сан-Франциско.

— Не волнуйся, беби, главное, что ты в порядке. Помнишь? «Это ничто по сравнению со всей оставшейся жизнью». Дома, в Сан-Франциско, тебя ждёт «Мартин» (марка гитары).

— Милый, а какие-нибудь недостатки у тебя есть? Скажи мне сразу. Мне нужно подготовиться.

— Ну, я могу быть слишком добрым, и люди часто этим пользуются. Поэтому твоя обязанность теперь — быть моим рациональным началом и стоять на страже моих интересов, если, конечно мы хотим воплотить все те планы, о которых мы говорили, — улыбается он.

Я не первый раз слышу это от него. Я и сама неоднократно была свидетельницей этой доброты и щедрости, не только по отношению ко мне, но и к другим. И я видела, как люди этим пользовались. Люди не всегда бывают благодарны. Но как же он великолепен!

Мой друг — музыкант из Англии, проживший в Индии уже много лет, отвозит гитару к индийскому мастеру. Мастер приклеивает голову, и рубца почти незаметно. Уже конец сезона, голодные собаки опять начинают свирепствовать. Они бросаются на людей ночью. Стало небезопасно добираться до моего отдалённого бунгало. Пошли разговоры о том, что появилось собачье бешенство.

Время отправляться навстречу своей мечте.

Сан-Франциско

Где Вы теперь? Кто Вам целует пальцы?

«Я не видел зимы холоднее, чем лето в Сан-Франциско». Слова, которые приписывают Марку Твену.

Пятнадцать градусов круглый год — это особенность микроклимата западной бухты. Буквально два часа в любом направлении — и климат драматически меняется в сторону потепления.

Говорят, что в Сан-Франциско погода чрезвычайно непостоянна, пять минут тебе жарко, а затем, без предупреждения, пять минут холодно. Я перефразирую, для уточнения: «В Сан-Франциско тебе и жарко, и холодно одновременно». В спину с океана дует ледяной промозглый ветер, который треплет и портит волосы, а лицо в этот момент обгорает на нещадном, жгущем солнце, которое помогает ветру трепать и портить волосы. Люди ходят в многослойной одежде и не переставая упражняются в снимании и надевании шарфов, свитеров, береток и солнечных очков. Зиму, конечно, я видела холоднее, но вот лета холоднее, чем в Сан-Франциско, не бывает, даже в России.

Но бог с ним, с климатом! Посмотрим, что мне обещает моя личная жизнь. Нечто великолепное!

Итак, сильная встреча в аэропорту. Мы бежим друг к другу, раскрыв объятья, и потом долго стоим, обнявшись и роняя слёзы, позабыв о брошенных где-то там чемоданах. Из аэропорта мы не едем домой. Мы едем в отель яхт-клуба Беркли. Комната снята на три дня. Там меня уже ждёт новый айфон с местным номером, шампанское в ведёрке со льдом, а огромный букет благоухает лилиями в вазе с прозрачной водой. Служащие отеля, в основном пуэрториканцы, очень заинтригованы нашим романтическим появлением и толпятся у двери, стараясь заглянуть хоть одним глазком.

— У вас особая дата? — спрашивают они с жадным любопытством.

— Очень особая, — отвечает Он, открывая шампанское.