Мысли о главном. О жизни и смерти - Валерий Степанович Миловатский
Но если с Богом взирать на бездны, то вдруг оказывается, что их две, что они двух родов. Бездна поглощающая, уничтожающая, аннигилирующая. И бездна насыщающая, наполняющая, воплощающая, творящая! Именно творящая, творческая бездна! Бездна творения, а не уничтожения. Одна бездна разрушает – другая созидает. Созидает бесконечно, неиссякаемо, не повторяясь (повторение – это уже смерть, пробуксовка, бесплодность, разрушение). И она всё наращивает и наращивает созидательные силы свои. И всё побеждает провал в ничто, побеждает его пустоту. Бог творит созидательный безграничный космос в безграничной пустоте несуществования[232].
Поэтому верую, что не может быть вечного покоя, вечной застылости, мертвенности. У Бога все и всё живое! Чем ближе к Божьему созидательному средоточию, тем интенсивнее, активнее, плотнее жизнь. Божия Вечность – это не консервация одних и тех же, однажды достигнутых, форм и существ: это бой, это кипение, это высшего накала и напряжения жизнь. Жизнь не прекращающаяся, а бесконечно животворно набирающая силу. Не просто вечность – а Жизнь Вечная!
Что это такое? Как она протекает? Как она возможна? Кто может объяснить, показать?
Она духовна? Да! В высшей степени. Она в высшей степени созидательна и не может быть несозидательной. Она добра, ибо она не разрушает ни то, что рядом созидается, ни прежние создания. Она всему даёт быть; всему, кроме разрушения. (Разрушение во имя созидания – это лукавый ход.) Она всё и всех любит, всё сущее.
Здесь Толстой подсказывает, что Жизнь Вечная совершается не в пространстве и времени, а в духовном мире, в иных духовных координатах. Вот что он говорит по этому поводу: “Другой же взгляд на жизнь такой. Жизнь есть только то, что я сознаю в себе. Сознаю же я всегда свою жизнь не так, что я был или буду (так я рассуждаю о своей жизни), а сознаю свою жизнь так, что я ясмь – никогда нигде не начинаюсь, никогда нигде и не кончаюсь. С сознанием моей жизни несоединимо понятие времени и пространства. Жизнь моя проявляется во времени, пространстве, но это только проявление её. Сама же жизнь, сознаваемая мною, сознаётся мною вне времени и пространства”[233].
Что же касается пространства и времени, которые имеют свою дурную бесконечность, то можно предположить, что они – это особая пограничная зона между областями бытия и небытия. Эта зона (пространства-время) и есть та единственная конечно-бесконечная граница, отграничивающая две бездны друг от друга. Они безграничны-бесконечны – граница же меж ними может быть конечной постольку, поскольку она зависит от них обеих, от существования одной и несуществования другой».
Однако решающий прорыв осознания двух бездн произошёл гораздо раньше. Запись от 18 февраля 1999 года.
«Одна бесконечность (пространственно-временная), видимо, существовать не может. Для своего существования она нуждается в том, чтобы её уравновешивала тоже бесконечность – другая. Бесконечность уравновешивается бесконечностью же. Другая бесконечность – Божия. Существовать могут лишь две бесконечности, “уравновешивающие” друг друга, поглощающие друг друга. Творческая и инертная».
* * *
Однажды мне открылось, что та головокружительно-безумная, всё сметающая и всё поглащающая вселенская бездна пространства и времени равнозначна по сути небытию, тому невозможному небытию, о которое ожигается душа и которое она не допускает ни мыслить, ни быть реальным[234].
То, что мне открылось, приходит не через размышление, не через какую ни есть мысль и логику. Да и как можно мыслить бесконечность или небытие, о которых ничего нельзя сказать, кроме разве того, что мы всё же их именуем. Невообразимо-безумное невозможно мыслить – можно лишь пережить однажды с потрясением как что-то совершенно несовместимое с тобой, с твоей жизнью, твоим смыслом, и, сделав это своей тайной, нести её через всю жизнь. Об этом свидетельствовал в своей «Исповеди» Толстой, а также Циолковский в сакрально-доверительном разговоре с Чижевским. Это же знал Парменид, говоривший: «То, чего нет, нельзя ни познать, ни изъяснить… Можно лишь то говорить и мыслить, что есть; бытие ведь есть, а ничто не есть…»[235].
О Бездне
Итак, о Бездне небытия и бесконечности, что равнозначно. Моя запись от 15 августа 2002 года.
“Страшное. Трагедия. И у Бога. Его трагедия и тайна с отпадением Люцифера; с этой нескончаемой борьбой; с вхождением зла в мир, с перекосом всего мира и его аннигиляцией.
Тайна Бездны и небытия. Что она? В чём неизбежность её для бытия, для Бога? Тайна тайн. Но человек и создан, чтобы соприкасаться с этой тайной и трепетать от неё. Чаще всего она приходит к человеку как переживание невообразимой бесконечности. Ужасающей, тёмной, с ощущением того, что вселенная бесконечно проваливается в никуда, в пространственно-временное никуда. «Где нет Тебя – там пустота», – сказал митрополит Трифон (Туркестанов)[236].
Бог создал свою Вечность, Вечность Жизни, Бытия. Но Он не уничтожил эту Бездну (уничтожил лишь в своём круге), эту провальную бесконечность, могущую всё поглотить. Она есть и для нас, и для Него. И Он не может никак не контактировать с нею: она неизбежно входит в мир через слуг Тьмы, через зло. Но только ли отрицательно и смертоносно?
Не должен ли Бог, «пропускать» через Себя непрерывно эту Бездну, дабы реализовать Бытие, и упрочить его, и творить свою Вечность.
Бытию необходимо быть. Бездна же с её тотальной ненасытностью готова проглотить и самоё себя: она как бы «попускает» Бытию быть – и через это отрицание себя, которое совершает Бытие по отношению к Бездне, делается со-вечной Бытию. Скорее даже, это, пожалуй, взаимная совечность!
Бытие возникает на грани с Бездной, отрицая Небытие, – это постоянное «искрение» «по линии» раздела Бытия и Бездны. Бытие как бытие реализуется на грани, в момент отрицания, уничтожения, аннигиляции Бездны-Небытия. Бытие постольку существует, поскольку неустанно, вечно отрицает, «перерабатывает», «поглощает» собой Бездну. Идёт борьба – и человек в этой борьбе на передовой «линии».
Что «выпрыгнет» из Бездны – не предсказуемо, в чём и состоит трагический момент. Вот и Люцифер персонализировал разрушительные потенции Бездны – мироздание страдает, лихорадит.
* * *
Здесь уместно сказать о великой полярности мужского и женского начал в мироздании. Представляется, что те богословы и мыслители, которые говорят об извечной необходимости поляризации Бытия между добром и злом, между Богом и дьяволом, имеют аберрацию мысли и интуиции. Это не поляризация, а беда, трагедия, непредвиденное. Истинная поляризация: мужское-женское. Эти два полюса, два извечных Божественно-Бытийственных начала пропускают меж собой «полоску» Бездны-Небытия, «аннигилируя» её, «трансформируя» в Бытие.
Это и делает на своём уровне человек со своей женой, рожая третье
