Мысли о главном. О жизни и смерти - Валерий Степанович Миловатский
Почему-то думается, что вечность должна быть полной, не бессмысленной, творчески-свежей, бессмертно-возрождающейся, самовладетельной. Так где же она? Ведь как-то должна она проявлять себя в этой меняющейся, постоянно исчезающей зыбкой реальности, о которой писал Николай Рубцов:
А вдруг он лопнет, этот мир?
Вот-вот рукою кто-то хлопнет —
И он пропал…
Вот и валаамский старец схиигумен Иоанн в свои 77 лет задумался о Вечности. В одном из писем своих (от 20/I-1951 г.) он пишет: «Меня теперь занимает мысль о вечной жизни. Вечность – и конца нет, жутко делается! Здесь на земле, как тяжело ни жилось бы – или сильные скорби, или тяжёлые болезни, – и всё же они кончаются со смертью человека. Иные в тяжёлые минуты говорят: умереть скорей! Какое-то есть утешение, что кончаются страдания; а в будущей жизни чего ждать, вечность не имеет конца. Господи! Помилуй нас грешных!»[231]
Я тоже, и уже давно, задумывался о вечности. В последующем изложении я намерен привести некоторые места из дневника, свидетельствующие о трудных путях моего думания на протяжении многих лет, о тех драгоценных откровениях, которых удостоился в своём вопрошании.
Сохранилась запись на эту тему, сделанная 11 марта 1961 года, когда я заканчивал девятый класс. Приведу её частично.
«Что такое я? То есть кто ты такой по своему внутреннему воззрению, зачем появился, зачем существуешь, и будет ли конец твоему бытию или нет? Люди уверены в вечности жизни (особенно своей!), и потому так легко ими воспринимается вера в бессмертность души и в жизнь после смерти. Однако даже и тогда, когда моё сознание ещё не знало из каких-либо источников об ограниченности своего существования, закрадывается какое-то беспокойство, тревога, сомнение, в связи с чем и возникают мысли, сильно волнующие и нагоняющие жгучую тоску, переходящую в леденящий страх.
В такое время и зарождаются думки: если жизнь бесконечна (посмертная), то как быть с концом времени? Ежели же жизнь не бесконечна, то ведь и после тебя когда-нибудь что-то (т. е. течение времени) должно кончиться». И далее всё в таком же духе, рассуждения очень незрелые, но свидетельствующие о глубоком тяготении к «вечным истинам».
Значительно позже я писал уже иначе. Запись от 30 сентября 2001 года. «Что вечно в этой жизни? Звёзды, горы, искусство? Это лишь образы продлённого времени, знаки его.
Соль вечного – в воспроизводимости, в возобновляемости жизни. Почему биологическая клетка длит жизнь? Она имеет способ своего воспроизведения, код наследственности.
В то же время вечное – в духовной сфере. Что это? Это то, что несёт в себе наиболее сильные интенсивные переживания: переживания, связанные с опасностями, например военными. Недаром Пушкин сказал:
Что нам гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог…
Интенсивность переживаний и заключает в себе залог вечности, уход от смерти, её удаление. Вечное появляется на пределе жизни, в «пограничных» ситуациях – не в спячке, а в горячке. В неустанности поиска истины, в горении, в боли за жизнь. Вечное – в острых, каких-то бездонных переживаниях молодости: в молодости важна всякая “мелочь”, она имеет вселенскость – молодость на ты со Вселенной! Вечное жизнью бурлит, а не мертвит».
* * *
А вот ещё запись 22 июля 2002 года, в деревне Старое.
«Вечное не вовне, не в окружении твоём, твоего пространства – оно в тебе. Вечное в живых мгновениях твоей жизни. В детстве оно даётся тебе даром – и тебе кажется, что оно в тебе неиссякаемо и неистребимо. Неистребимость жизни, избыток её, нескончаемость. И тогда не надо гнаться за ней, за этой нескончаемостью: она в тебе, эта полнота, эта неповторимость, это невероятное и чудесно-чудовищное – это “я есмь, и всё вновь и вновь есмь, и во всём окружающем, в чём пожелаю”. Оно столь же летучее и неуловимое, как мысль, – не время, а само состояние интенсивной жизни твоего я; поток жизни и сознания.
Вечное в этом “сейчас”, которое не уходит и всё длится, пока есть жизнь. Уходит жизнь, а не это “сейчас”, которое гаснет с уходом жизни, как гаснут узоры-“зайчики” на стене с уходом солнца. Вечность – это потрясающий, непрестающий, неостановимый миг тебя, твоего я.
И этот миг уходит, если его не стяжаешь, не отрабатываешь, не воплощаешь, не ищешь, куда его вместить. Он не перестаёт быть, он просто уходит от тебя в другое “место”, в другое, возможно, измерение и ипостась. И удивляется, и огорчается твоей неспособности нести его и вмещать в себе».
Мысль упорно работала, чтобы прийти, казалось бы, к простым и очевидным вещам: (2/07/1994) «Речь идёт не о “вечном движении” и не о той вечности, которую мучительно разгадывают философы… Она здесь и сейчас присутствует в самых обыденных преходящих вещах. Она в этом ветре, треплющем листья; в птице, мелькнувшей пред взором; в твоём дыхании; в солнечном свете. Она в том, что существует неуловимо во всём, гармонично объединяя это “всё”. Во всём, что с детских лет представлялось должным и чаемым.
Вечное – не потому Вечное, что остановилось и застыло (“остановись, мгновение”). Вечное – потому, что хочет быть вечным. Неоскудевающим, неизбывным. И даже не это… Просто хочет быть. Неистово. Грозно. Смиренно. Всячески хочет быть!
Не вообще быть, не абстрактно, а в самых тончайших и точнейших формах, в конкретнейшем. Вечное в том, что мы любим.
Процесс творения всё вновь и вновь вызывает творимое к жизни – и вот она Вечность, творимая ежесекундно, ежемгновенно».
* * *
И ещё один круг мысли всё о том же, и всё же иной. 12 мая 2002 года.
«Где же Вечность? Люди оперируют понятием вечности, взывают к ней, отсылают к ней, мечтают и спорят. Но кто видел её? Кто слышал? Кто ощущал, держал в руках, трогал её пальцем? Указывают на небо, на звёзды, на беспредельный космос – вот де вечность. На горы и на миллиардолетние пласты горных пород – какая бездна времени протекла сквозь них! И всё это подвержено счёту, числу, цифре, измерению. Где же Вечность!? О ней задумывались Паскаль, Толстой, Тютчев, Циолковский, Чижевский. Они видели бездны со всех сторон
