Дом Виндзоров: Правда и вымысел о жизни королевской семьи - Тина Браун
«Мне очень нравилось играть с ним в поло. К тому, что он постоянно на меня кричит, я привык. "Вставай! Хватит дурачиться!" Помню, я участвовал в футбольном матче, а он давал мне указания… "Вставай! СДЕЛАЙ УЖЕ ХОТЬ ЧТО-ТО!" Он пытался научить меня управлять экипажем, но надолго его не хватило. [Неразборчиво.] И он злился все сильнее и сильнее, потому что я не мог как следует сосредоточиться. Поверьте, вам бы тоже хотелось угодить моему отцу, дающему указания».
Даже Королеве хотелось ему угодить. Она поощряла все, что давало ее супругу возможность почувствовать себя в полной мере независимым. В 1959 году Филипп получил лицензию пилота. Как и Уильям, выбравший поисково-спасательную авиацию, в одиночестве в небе принц чувствовал себя свободным. Никаких чертовых журналистов, никаких критично настроенных придворных – никто не мог добраться до него, когда самолет летел сквозь облака.
Речь идет о тех самых журналистах, которые окрестили его «вечным источником неуместных замечаний», притом что большинство вошедших в историю его невежливых комментариев отражали то, что Филипп думал на самом деле. Он был прямолинеен. «Ваша страна печально знаменита как центр торговли исчезающими видами», – заявил принц смущенным ведущим, вручавшим ему награду за сохранение природы Таиланда в 1999 году. Его комментарии часто бывали и откровенно оскорбительны. «Как вам удается удержать местных от выпивки достаточно долго для сдачи экзамена на права?» – спросил он в 1995 году инструктора по вождению в Шотландии. Королева слушала все это с каменным лицом, и никто не знал, как доставалось принцу, стоило им остаться наедине.
Никогда не становившиеся достоянием публики проявления его бурного темперамента были не менее яркими.
Филиппу приписывали множество интрижек со светскими львицами и актрисами, хотя сам он подобное яростно отрицал. Возможно, только так этот суровый и энергичный мужчина мог отстоять свою маскулинность, страдавшую от необходимости сохранять вассальную верность. Ему повезло родиться в эпоху, когда о сохранении тайны личной жизни монархов еще заботились. Королеву уважали настолько, что пресса – даже в наши куда менее почтительные времена – предпочитала теории, а не расследования. Когда сэр Гарольд Эванс, мой покойный супруг, в 1967 году стал главным редактором The Sunday Times, исполнительный директор Times Newspapers сэр Дэнис Гамильтон, человек, вхожий в круг истеблишмента, предупредил его: о Филиппе нужно писать очень осторожно, поскольку за его личной жизнью следит MI6.
Одна соблазнительная блондинка, светская львица, часто бывавшая на острове Мюстик, рассказала мне о визите Королевы и принца Филиппа к принцессе Маргарет в 1977 году. Они приехали туда впервые, уже в самом конце посвященного Серебряному юбилею тура, в рамках которого объехали все страны Вест-Индии. Моя собеседница была на пляже, когда катер с яхты Britannia доставил на берег Королеву со свитой. Она заметила, какая у Елизаветы белоснежная кожа – и как ее покусали комары, – услышала, как Ее величество жалуется («Говорю тебе, я с самого начала не хотела ехать на этот чертов остров!») и сделала несколько фотографий. И тут принц Филипп подмигнул ей. На нем была неформальная бледно-голубая рубашка, и выглядел он совершенно неотразимо. Позднее, во время приема в отеле Cotton House, конюший Филиппа подошел к ней и передал карточку с личным номером. «Герцог предлагает оставаться на связи», – сказал он. «Я чуть в обморок не упала, – вспоминала моя собеседница. – К сожалению, я потеряла ту чертову карточку. Он был великолепен, я никогда не прощу себе, что упустила такой шанс».
В 1971 году Филипп почувствовал, что уже слишком стар для поло, и занялся гонками на упряжках. Взобравшись на козлы древней «балморальской двуколки», отреставрированной механиками Сандрингема, он управлялся с четверкой идущих галопом кливлендских гнедых. Новое хобби настолько увлекло принца, что с его подачи гонки на упряжках стали видом спорта, а сам он принимал участие в чемпионатах Европы в составе команды Великобритании. В последний раз его в сопровождении двух помощниц видели на козлах повозки, проезжающей по территории Сандрингема, когда Филиппу уже было девяносто восемь лет.
На протяжении последних двадцати пяти лет жизни Филиппа во всех его спортивных развлечениях сопровождала леди Пенелопа Ромси. Она была на тридцать один год его младше. Пенелопа, высокая и стройная блондинка, когда-то встречалась с принцем Уэльским, а потом вышла замуж за одного из ближайших его друзей, Нортона Ромси, правнука лорда Маунтбеттена. Чарльз был на их свадьбе шафером. Она была в числе тех, кто считал Диану слишком юной и наивной для брака. В 2017 году Нортон унаследовал титул, и Пенни стала графиней Маунтбеттен. С Филиппом их семья дружила очень долго. Когда Пенелопа потеряла дочь – той было всего пять лет, – именно Филипп предложил ей научиться управлять упряжкой, чтобы как-то отвлечься от горя.
Как бы дальше ни развивалась их дружба, Пенелопа, определенно, обладала достаточным шармом и чувством юмора, чтобы завладеть вниманием герцога Эдинбургского на очень долгий срок. На фотографиях эти двое всегда смеются. «В его возрасте полезно флиртовать, – заметил в 2015 году один из старых друзей Королевы. – Это способствует хорошему настроению». На протяжении двух десятков лет друзей постоянно встречали на заездах выходного дня по всей Англии.
Конечно же, то и дело прессу захлестывала новая волна слухов по этому поводу. Королева отреагировала так: пригласила Пенелопу прокатиться вместе на воскресную службу, и журналисты засняли, как они весело болтают о чем-то. Очевидно, Ее величество одобряла силу духа графини и то, как она справилась со скандалом, потрясшим ее семейство в 2010 году, когда Нортон Ромси бросил жену после тридцати лет брака и уехал на Багамские острова в обществе привлекательной дамы, работавшей дизайнером одежды. Пенелопе потребовалось время, чтобы прийти в себя, она продолжала управлять поместьем Бродлендс, занимавшим почти 250 гектаров, и исполнять официальные обязанности мужа в качестве верховного распорядителя Ромси. Нортон вернулся к ней поджав хвост, но был отправлен жить в переоборудованную конюшню. Только когда у него начались проблемы со здоровьем, Пенелопа пустила мужа в дом.
Елизавета, по-видимому, считала, что принцу необходима такая подруга. Кто-то из приближенных в 2015 году заметил: «Она просто пожимает плечами и говорит: "Филиппу нравится проводить с ней время"». Королева легко приняла Пенелопу в личный круг общения, часто приглашала ее в Виндзорский замок и иногда даже на балкон Букингемского дворца, чтобы та смогла вместе с королевской семьей присутствовать на церемонии выноса знамени. «[Королева] смирилась с тем, что принцу нужны развлечения, – рассказывал близкий друг семьи Ричарду Кею в 2015-м. – Мне всегда казалось, что такие развлечения вне брака помогали ему оставаться энергичным и требовательным принцем-консортом, который должен всегда находиться в тени супруги. При этом его преданность жене никогда не вызывала сомнений».
Возможно, Елизавета, как когда-то герцогиня Девонширская, шестьдесят три года терпевшая измены мужа, в какой-то момент достигла того «прекрасного состояния, когда тебе уже все равно». Среди представителей ее сословия и поколения бытовало убеждение, что женщине следует либо каждый раз превосходить любую, кем увлекся ее муж, либо – в случае неудачи – просто смиряться с его увлечениями, иначе неизбежны утомительные скандалы. На кого бы ни засматривался Филипп, Елизавета все равно не сомневалась в его преданности. Да и сам принц как-то ответил журналистке The Independent, рискнувшей задать вопрос о внебрачных связях, долгим выразительным взглядом. «Боже мой, я не представляю, с кем вы водите дружбу!» – рыкнул он, когда молчание затянулось.
Один из слуг Королевы рассказал мне, что как-то Филипп, которому тогда уже исполнилось девяносто, спросил его: «Хотите совет насчет супружеской жизни? Проводите достаточно времени порознь и убедитесь, что не все ваши увлечения совпадают».
II
Королева сама делила главное увлечение своей жизни с другим мужчиной. Филипп обожал скачки, но не испытывал интереса к лошадям. Елизавета же была буквально одержима ими. Стоило заговорить о чистокровных скакунах, как она тут же оживлялась, и никто не разделял эту ее страсть так, как ее ближайший друг Генри Джордж Герберт, седьмой граф Карнарвон.
Первое время он носил титул лорда Порчестера, поэтому
