Дом Виндзоров: Правда и вымысел о жизни королевской семьи - Тина Браун
Королеве этот скандал живо напомнил об «ужасном годе», который, как она надеялась, остался в прошлом. Дворец усердно трудился, чтобы «закрыть дверь в девяностые», но возможно ли это? Не только за Дианой охотилась пресса. На протяжении десяти лет практически каждый член королевской семьи – и все как-то с ними связанные – словно был вскрыт и выпотрошен репортерами. Нарушения границ и насмешки оказывались жестокими и беспощадными.
Хронику варварского поведения представителей прессы того периода можно найти в дневниках Пирса Моргана, пирата редакторского мира, мастодонта британских утренних эфиров и вечного бича Меган Маркл. Он заступил на пост редактора таблоида News of the World в январе 1994 года и принялся вытаскивать на свет самые громкие скандалы королевской семьи времен Дианы. В 2004 году его уволили из Daily Mirror за публикацию поддельных фотографий пыток в Ираке. Морган не испытывал по этому поводу ни малейшего раскаяния.
Морган стал юным Князем хаоса своей эпохи. Нарушение закона доставляло ему истинное удовольствие. Его новости нередко шли от источника по прозвищу Бенджи-мусорщик, который рылся в «грязном белье» знаменитостей в поисках сенсаций. Когда в The Sunday Times – дочерней газете Мёрдока – должен был выйти отрывок из биографии принца Чарльза, написанной Джонатаном Димблби, Морган нарядил Ребекку Уэйд, одну из журналисток, в форму уборщицы и отправил ее украсть первый выпуск из печатного цеха. Получив материал, он радостно утащил лучшие заголовки в News of the World. Узнав об этой краже, Руперт Мёрдок только посмеялся.
Дневники Моргана дают полную картину его противостояния с дворцом. Удивительно, насколько сильно и представители Короны, и их пресс-секретари были вовлечены в эту борьбу, пытаясь то присмирить, то перехитрить его – как, впрочем, и других представителей желтой прессы. Оказывается, никто не общался с палачами от мира СМИ теснее, чем их жертвы. Например, у Моргана описан разговор с Фрэнсис Шанд-Кидд, матерью Дианы, состоявшийся в год гибели принцессы. После того, как Морган выпустил сенсационный материал Мохаммеда Аль-Файеда, в котором тот обвинял в случившемся королевскую семью, она позвонила ему в слезах, «опустошенная». «А кто подумает о мальчиках, Пирс? – всхлипывала она. – Кто?.. Я разговаривала с тобой накануне публикации, и ты даже не сказал мне, что планируешь сделать!»
Во время так называемой Уэльской войны лагерь Чарльза выдавал прессе не меньше, чем лагерь Дианы, причем они взаимодействовали с теми таблоидами, которые якобы презирали. Чарльз старался изо всех сил, но у него получалось хуже. Под прицелы фотокамер попали и другие скандалы. Семейные ссоры и коммерческие ошибки герцогини Йоркской и принца Эндрю, которым было уделено столько внимания в девяностых, были показаны так подробно, что превратились в отдельную сюжетную линию в королевской опере-буфф.
Можно сколько угодно критиковать публичность, называя ее вульгарной, но все обитатели дворца постоянно и яростно боролись – и борются до сих пор – за положительные отклики прессы (в случае второстепенных членов семьи – за какое-нибудь ее внимание в принципе). Согласно иерархии, все следуют негласному правилу: не красть у другого момент славы. Хотя Чарльзу, например, стабильно не везло: сюрпризы от дальних родственников, ставших участниками какой-нибудь драмы, непременно приходились на то время, когда все внимание должно быть приковано к нему. Отрезвляющая правда такова: без СМИ о монархии можно забыть, вспоминая лишь на время появлений членов королевской семьи на публике. К тому же эти появления не имеют никакой ценности, если их не осветили в прессе. Надо признать, что с развитием социальных сетей ситуация заметно изменилась. И все же достаточно вспомнить позицию Королевы, которая в ответ на попытки советников сократить количество ее официальных визитов заметила: «Чтобы в меня верили, я должна быть видна».
Все личные секретари, работавшие с Королевой в девяностые годы, были потрясены ее выдержкой перед лицом безжалостной войны, которую вели СМИ. Один сформулировал свое отношение так:
«Мне то и дело говорили: "Работа у тебя, должно быть, ужасная", на что я отвечал: "Да, бывают и тяжелые времена, но я работаю на женщину, которая в полной мере владеет собой". И неважно, идут дела плохо или очень плохо. Она встанет утром, посмотрит сводку новостей, ответит на звонок или проведет встречу по какому-нибудь печальному поводу. А спустя десять минут пойдет на прогулку и будет как ни в чем не бывало беседовать с людьми, словно у нее нет других забот».
Однако как бы хорошо Королева ни владела собой, нельзя было рисковать снова оказаться в том же водовороте, что и в девяностые. Недоразумение, которое случилось у герцога и герцогини Уэссекских с псевдошейхом, требовалось уладить как можно скорее. Елизавета, как и всегда, обратилась к Филиппу: он должен был помочь разрешить проблему, которая еще добрых два десятка лет продолжит преследовать Виндзоров. Принцу предстояло ответить на вопрос: как младшим отпрыскам королевской семьи совместить привилегии и карьеру, не подвергая риску целостность (и достоинство) Короны? Ответ Филиппа, данный во время встречи с Эдвардом и Софи в Виндзорском дворце, был однозначен. Никак. Ты либо играешь по правилам, либо не играешь вообще. Нельзя быть членом королевской семьи на полставки.
Когда решение было принято, настало время для финального удара Королевы. Она действовала по-прежнему безжалостно, несмотря на то что Филипп уже, казалось бы, поставил точку. С той же жесткой решимостью Елизавета реагировала на желание принцессы Маргарет выйти замуж за Питера Таунсенда и на развод Чарльза и Дианы. В этот раз ярость Королевы вылилась на прессу в заявлении, составленном Букингемским дворцом спустя несколько дней после скандала с интервью псевдошейха. Это был, пожалуй, самый громкий залп, когда-либо звучавший со стен обычно осторожного дворца. Согласно ему, Королева была «шокирована тем, как [герцога и герцогиню Уэссекских] заманили в ловушку и опутали сетью лжи и обвинений». Далее следовал восхитительный пример двойной игры: Ее величество выразила поддержку Эдварду и Софи, которые решились строить карьеру вне дворца: «Это не так-то просто, и сначала им пришлось ступить на незнакомую территорию, но в наше время и в нашу эпоху нельзя иначе, поэтому у них должно быть такое право». Далее в том же заявлении сами Эдвард и Софи от этого права отказывались.
Софи многословно извинилась за то, что, поддавшись обману, причинила Королеве неудобства, а потом поблагодарила Ее величество за поддержку и возможность продолжать работать. Герцогиня Уэссекская, «обсудив ситуацию с Королевой», приняла решение отказаться от поста директора компании и «пересмотреть свою роль». Согласно тексту заявления, герцог и герцогиня «яростно отрицали» факт использования положения при дворе ради интересов бизнеса. Никто ни на минуту не сомневался, что это конец карьеры Уэссексов. К тому же теперь всем амбициозным членам семьи придется быть настороже. В июле 2001 года дворец выпустил новое распоряжение, призванное избежать конфликта интересов между бизнес-планами членов королевской семьи и их обязанностями перед страной.
Телекомпанию Ardent Productions, бездонную яму, безжалостно поглощавшую средства семьи, закрыли. Принц Эдвард, имя которого было теперь очищено, так объяснял этот факт: «Вполне очевидно, что в год Золотого юбилея мы должны сильнее чем когда-либо сосредоточиться на поддержке Королевы и помочь семейству справиться с обязанностями и задачами, количество которых неумолимо растет». Елизавета, желая возместить сыну потерю источника дохода, увеличила средства на содержание герцога и герцогини Уэссекских до 250 000 фунтов в год.
Королева надеялась, что это происшествие, так сильно измотавшее обитателей дворца, будет забыто. И так, возможно, и произошло бы – в другую эпоху. Однако современное понимание свободы рождает в том, кто полностью финансово зависим от венценосной матери, одновременно инфантильность и опасно завышенные ожидания. Эта бомба не могла не взорваться, снова рискуя потопить лодку монархии.
Глава 5
Дело в независимости
Как Елизавета и Филипп сумели договориться
I
Королева десятилетиями оттачивала умение вальсировать между супружеским долгом и долгом перед страной. Первое па этого длительного и сложного танца было сделано на церемонии коронации в Вестминстерском аббатстве в 1953 году. В торжественной тишине, нарушаемой только легким шорохом горностаевой мантии, Филипп Маунтбеттен, герцог Эдинбургский, тридцати одного года от роду, опустился на одно колено перед молодой
