Война в вишневом саду - Онур Синан Гюзалтан
– Какое место в Русском мире, который представляется исторически и географически неограниченным, занимает Советский Союз, заклятый враг Церкви?
На мой вопрос Стефан отвечает так:
– Как же нужно было называть эту территорию после распада Советского Союза?
Потом он на мгновение останавливается и задумывается. И начинает объяснять связь между Советским Союзом и Русским миром:
– Мы больше не могли называть ее Советским Союзом. Гражданство Советского Союза было хорошей и понятной идентичностью, которая нас объединяла, но это перестало работать. Советский период был ценным с точки зрения объединения людей и развития коллективного образа жизни. Конечно, атеистическая доктрина была плоха, но мы можем принять этот опыт как часть концепции Русского мира. Подводя итог, концепция Русского мира – это попытка описать ситуацию, в которой мы находимся. Мы пытаемся определить наше объединенное сообщество в Евразии с исторической перспективы.
Я продолжаю мысль Стефана и спрашиваю его про поиск идентичности в постсоветской России. Если в царский период люди обращались друг к другу «господин» или «госпожа», то в советский период основной формой обращения стало слово «товарищ». Однако, как я неоднократно наблюдал это в Москве, у современных россиян нет устоявшихся форм обращения. Я слышал такие формы обращения, как «девушка», «женщина», «молодой человек», но долгое время не придавал этому большого значения. Я думаю, что эта ситуация, которую я могу назвать «проблемой обращения», является самым простым выражением проблемы идентичности, с которой сталкивается Россия. Спорно, сможет ли Русский мир стать ответом на эти поиски…
Когда я рассказываю Стефану о моем наблюдении, он погружается взглядом в окно и некоторое время молчит. А потом словно бы ему что-то приходит в голову, и он начинает говорить:
– Да, в каком-то смысле все так, как вы заметили… Смотрите! Русский – это моя национальная идентичность. У меня есть друзья-татары. Они – тюрки, а я – славянин. Несмотря на то что у нас разное этническое происхождение и религия, наши взгляды по самым важным вопросам совпадают. Как нам следует называть эти точки соприкосновения? Российская Федерация существует всего тридцать лет, это не очень долгий срок. И только то, что мы являемся гражданами этой Федерации, не дает нам этих точек соприкосновения.
Мои мысли сосредоточены на положительных высказываниях этого умудренного опытом священнослужителя. Я хочу убедиться, считает ли Стефан Советский Союз частью Русского мира, а следовательно, и частью русской души.
Он уверенно говорит:
– Да, я думаю, что так. В советский период насаждался атеизм, притеснялась религиозная свобода. Но это не мешает нам признавать, что на некоторых этапах развития Советского Союза происходили и хорошие вещи.
И снова он подкрепляет свои слова примером из собственной жизни:
– Я родился в Советском Союзе и хорошо помню этот период. В нашей школе были дети разных национальностей и разного этнического происхождения, но мы никогда, повторюсь, никогда не питали плохих чувств друг к другу из-за этого. Даже если бы что-то такое и произошло, это чувство было бы немедленно похоронено так глубоко, чтобы никогда больше не возродиться. Дружба и любовь между народами были типичны для нашего общества того времени. Это было очень ценно. Именно поэтому мы были шокированы конфликтами, возникшими в некоторых регионах после распада Советского Союза. Случившееся было связано не с этническим происхождением или менталитетом, за этим стояли исключительно политические расчеты.
Колокола, которые уже долго звонили, смолкают. Мы беседуем почти два часа.
После небольшого перерыва на сладости и чай мы продолжаем разговор с идеологических истоков конфликтов, на которых остановились ранее.
Замечание Стефана об этнических и региональных конфликтах напоминает мне о книге Сэмюэла Хантингтона «Столкновение цивилизаций». Проблемы миграции в Европе и остальных странах мира, выход на первый план европейско-христианской идентичности, усиливающиеся в Азии новые полюса, в первую очередь Китай и Индия… Как церковь относится к этой концепции, которая находит признание в России, особенно в евразийских кругах?
Стефан винит не столько цивилизации, сколько глобализацию:
– Все явления, о которых вы упомянули, являются результатом глобализации. Мы можем использовать глобализацию как во благо, так и во вред. Долг священнослужителей, будь то мусульмане, христиане или представители других религий, – наставлять других, чтобы улучшить ситуацию. Мы может использовать глобализацию не для того, чтобы провоцировать конфликты, а для того, чтобы лучше узнавать друг друга, сотрудничать и любить. Мы также можем помешать политикам использовать ситуацию для удовлетворения своих злых намерений.
Стефан, курирующий международные связи Русской православной церкви, говорит о дружбе между народами, существовавшей в советский период, и критикует теорию Хантингтона о столкновении цивилизаций.
Я рассказываю Стефану о таких священнослужителях, как Хасан Тураби, которые пытаются объединить ислам и социализм на территориях, где живут мусульмане. Я напоминаю, что в католическом мире, особенно в Латинской Америке, священники, близкие к иезуитам, имеют аналогичные цели и входят в число левых групп. В свете этого я спрашиваю Стефана, как он смотрит на капитализм, который является причиной существующих несправедливостей, и его последствия.
Я получаю ответ, в котором Стефан указывает на границы церковных полномочий:
– Сочетание политической или социальной доктрины с богословской является не самым типичным подходом в православии. Если завтра кто-то сделает нечто подобное, то это будет чем-то новым и никогда ранее не делавшимся. Эта доктрина была бы новой, но не традиционной. Откровенно говоря, я не занимался экономическим моделированием, поэтому я не смогу много сказать об экономической модели Советского Союза. Но я помню, что в то время экономика была плохой. Возможно, они пытались реализовать социализм, выбирая плохие методы. Мы все являемся свидетелями того, что происходит в мире.
Как священнослужитель могу сказать, что трагедии и моральные проблемы в большинстве случаев вызваны экономическими причинами. Люди хотят стать богаче и выбирают не тот путь. Это моральный вопрос, и он беспокоит меня как священнослужителя. Если мне нужно дать какой-то ответ, то я бы сказал, что любой человек, владеющим большим или малым бизнесом, не должен забывать о вечности, Боге и моральных ценностях. Он должен думать
