Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - Балинт Мадьяр
Классификация режимов по критерию идеологии вызывает наименьшие затруднения: если речь идет об автократиях и диктатурах, то это те режимы, где присутствуют однопирамидальные сети власти [♦ 3.7.1], поскольку в таких случаях ветви власти не отделены друг от друга и подчиняются главе исполнительной власти и правящей политической элите. Соответственно, такие режимы руководствуются целями исполнительной власти и правящей политической элиты, из чего следует, что автократии и диктатуры можно охарактеризовать таким же образом, как и их ведущие политические элиты. Если представители власти управляются идеологией, как, например, номенклатура в коммунистических диктатурах, то перед нами режим, управляемый идеологией, а если правящая элита пользуется идеологией и действует исходя из интересов элит, как, например, приемная политическая семья в патрональных автократиях, то это режим, пользующийся идеологией.
Управляемые идеологией режимы подчиняются принципу продвижения идеологии [♦ 2.3.1], поэтому они последовательно заставляют формальные институты, а также население следовать централизованным идеологическим установкам. Государственные институты во всех сферах, по крайней мере если речь идет о тоталитарных режимах, служит единой для всех идеологии, сообразуясь с телеологической целью. В свою очередь, в режимах, идеологией пользующихся, государственные институты либо не придерживаются никакой идеологии последовательно, либо руководствуются различными идеологиями, имеющими функциональное применение на местном уровне, то есть служат интересам элит и пользующимся идеологией лидерам. В некотором смысле здесь можно наблюдать структуру, аналогичную той, в которой пользующиеся идеологией акторы применяют функционально когерентные наборы идеологических аргументов. В информационном пространстве отдельный аргумент вполне может быть ценностно когерентным, так же как и отдельный институт может последовательно применять идеологию, если она служит интересам местной элиты. Но на глобальном уровне, если рассмотреть все аргументы вместе, риторика пользующихся идеологией акторов демонстрирует логические несоответствия и противоречия. Похожим образом, если принять во внимание все государственные институты, то окажется, что пользующийся идеологией режим ценностно не когерентен, но обладает функциональной когерентностью. Например, патрональная автократия может заключить союз с церковью, которой в рамках ее посреднической автономии может быть дано право реализовывать свою антилиберальную идеологию в такой государственной сфере, как система образования [♦ 3.5.3.2]. В то же время другие сферы государственного управления, такие как социальная политика, могут руководствоваться другой идеологией, которая противоречит церкви, религиозной солидарности и библейскому учению о помощи бедным и нуждающимся[630], а третьи – могут не следовать вообще никакой идеологии и принимать решения, способствующие только личному обогащению (которые опять же противоречат любому религиозному учению о справедливости и умеренности). Кроме того, хотя на первый взгляд некоторые государственные сферы на местном уровне из-за того, что они действуют в рамках какой-либо идеологической позиции, кажутся управляемыми идеологией, пользующийся идеологией режим может с высокой периодичностью менять свои идеологические аргументы и в любой момент переориентировать эту сферу (или какую-либо другую) на реализацию монополизации власти и личного обогащения. Иными словами, продвижение идеологии на местном уровне в режимах с единой пирамидой не противоречит их характеру, но является его естественным следствием – именно так и работает использование идеологии[631].
Однако ответ на вопрос, как классифицировать политические системы с мультипирамидальными сетями власти и отделенными друг от друга ветвями власти, не так очевиден. В частности, в либеральных демократиях ветви власти разделены, а сферам государственного управления и министерствам (а также муниципалитетам) свойственна значительная автономия, что означает, что не все они служат целям правящей политической элиты [♦ 4.4.1]. Но именно из конституционной природы этого режима вытекает ответ на вопрос о его классификации. Отсутствие монополии на политическую власть, неоспоримое верховенство закона и доминирование непредвзятых государственных институтов (независимых судебных и законодательных органов) обеспечивают конкуренцию идеологий. Естественно, поскольку сама правящая политическая элита управляется (центристской) идеологией, институты в ее подчинении будут следовать той же идеологии, но, в отличие от реакционных или тоталитарных режимов, не в исключительном порядке. Для либеральных демократий идеального типа свойственно такое явление, как государственная нейтральность: государственные институты носят открытый характер и предоставляют нейтральное игровое поле для конкурирующих идеологий в соответствии с принципами конституционализма, всеобщего соблюдения прав человека и публичного обсуждения [♦ 4.2–3][632]. Кто-то может возразить, что конституционализм сам по себе является идеологией, и поэтому этот режим также можно считать управляемым идеологией. Но, согласно нашему определению, идеология должна применяться политическим актором в целях завоевания поддержки избирателей. В либеральных демократиях конституционализм не используется для этой цели, потому что в таких условиях его соблюдение является фундаментом. Иначе говоря, конституционализм задает рамки, в которых действуют акторы. При этом он не предлагается общественности как одна из нескольких альтернатив[633]. В отношении конкурирующей альтернативной идеологии государственные институты нейтральны и не являются предвзятыми или зависимыми, как в режимах, управляемых идеологией. Следовательно, либеральные демократии уместнее всего обозначить как идеологически нейтральный тип режима, что отражает их способность обеспечивать нейтральный фундамент для публичного обсуждения того, как люди представляют всеобщее благо.
6.4.1.4. Идеологические фасады, отвечающие интересам элит и приемной политической семьи
Тогда как пользующиеся идеологией акторы могут изменять и изменяют наборы своих идеологических аргументов, некоторые из них являются наиболее устойчивыми и эксплуатируются постоянно или, по крайней мере, довольно часто в отношении широкого круга специфических вопросов. Можно сказать, что частота использования идеологического аргумента прямо пропорциональна его расплывчатости. Если любую политику режима можно обосновать при помощи определенного аргумента, пользующийся идеологией актор может благодаря такой гибкости этого аргумента применять его в отношении множества явлений. С другой стороны, если аргумент предметен и ориентирован на конкретную проблему, то есть дает объяснение какому-то конкретному шагу или действию, то он может и будет использоваться только для этой конкретной проблемы (например, технократические аргументы «за» для обоснования формальных законов). Как правило, арсенал пользующихся идеологией акторов состоит из большого количества предметных аргументов, которые применяются и отбрасываются в целом непоследовательно и произвольно, а также меньшего количества более обширных, размытых аргументов, которые, соответственно, меняются гораздо реже. Кроме того, предметные или менее размытые аргументы примыкают к более общим и более широким расплывчатым аргументам, которые становятся таким образом стабильным основанием для нарратива и отправной точкой, с которой связаны все другие аргументы.
В частности, некоторые из самых размытых и наиболее часто используемых аргументов возникают в условиях популизма. Актор реализует патрональное присвоение интерпретации общего блага [♦ 4.2] и использует идеологию, которая делает его решения непререкаемыми, а его неограниченную власть легитимной. Все, на что пользующиеся идеологией популисты наклеивают ярлык «национального»
