Трукрайм в кино. Преступления, которые легли в основу культовых фильмов - Гарольд Шехтер
В 1898 году, в возрасте двадцати трех лет, он и его жена Мейбл, которая была старше его на два года и являлась сестрой бывшего мэра Лондона, переехали в Уэльс, где приобрели большой дом в городке Кидвелли и со временем вырастили четверых детей.
К 1919 году 46-летняя миссис Гринвуд превратилась в седовласую, преждевременно увядшую старуху. Помимо частых обмороков, она начала страдать от приступов болей в животе и сильной диареи – недугов, которые семейный врач, доктор Т. Р. Гриффитс, приписывал менопаузе («переменам в жизни», как говорили в то время) и лечил пациентку различными снадобьями.
Непосредственно перед обедом в воскресенье, 15 июня 1919 года, Гринвуд, работавший у себя в цветочном саду, отправился в маленькую кладовую рядом со столовой, где, к некоторому удивлению горничной Ханны Уильямс, провел целых двадцать минут, прежде чем присоединился к семье за столом.
Трапеза состояла из холодной баранины, овощей и пирога с крыжовником. Миссис Гринвуд запила еду бокалом бургундского из графина, который хранился в кладовке.
Вскоре после окончания обеда у миссис Гринвуд начались сильные спазмы желудка. «Наверное, это из-за пирога с крыжовником, – простонала женщина. – Он всегда на меня так действует».
Когда страдания жены усилились – «удушающая боль, будто раскаленный шампур пронзил мое сердце», как она это описывала, – Гринвуд отправился вызывать доктора Гриффитса. Хотя врач жил через дорогу, прошло полчаса, прежде чем мужчины вернулись.
Гриффитс дал больной женщине немного порошка висмута и несколько глотков бренди от тошноты. Затем по приглашению Гринвуда они вышли в сад, где сыграли на лужайке несколько раундов в игру, известную как часовой гольф.
Доктор вернулся к себе домой уже в сумерках, дав пациентке две таблетки морфия, который, по его словам, должен был помочь ей уснуть. Однако через час или около того бедной женщине стало так плохо, что ее муж снова отправился за врачом. На сей раз он отсутствовал почти час, болтая с сестрой доктора, мисс Мэй Гриффитс, чья дружба с Гринвудом вызывала у его жены горькую ревность. Вернувшись в одиночестве, он объяснил ночной сиделке, присматривавшей за его женой, что доктор спал и его не позволили разбудить.
Когда состояние миссис Гринвуд ухудшилось еще больше, сиделка сама побежала через дорогу, разбудила домочадцев доктора и привела его с собой. Однако к тому времени миссис Гринвуд впала в кому и уже не реагировала на действия врача. Она умерла рано утром в понедельник, 16 июня. Причиной смерти доктор Гриффитс назвал «болезнь сердечных клапанов».
На этом история могла бы закончиться, если бы не крайне возмутительное поведение Гринвуда после внезапной смерти жены. В течение нескольких недель после ее погребения он активно ухаживал сразу за двумя женщинами: Мэй Гриффитс, которой он написал письмо, где провозгласил ее «единственной, кого я люблю больше всего на свете», и Глэдис Джонс, дочерью издателя местной газеты, которая вскоре стала хвастать помолвочным кольцом с бриллиантом. Всего через четыре месяца после смерти первой жены Гарольда Гринвуда Глэдис Джонс стала второй.
В отличие от Генри Морье, сыгранного Чарльзом Буайе, который женился на девушке, едва достигшей совершеннолетия, Гринвуд не был любителем девушек помладше. В свои тридцать лет бывшая мисс Джонс была вполне подходящей парой для 45-летнего юриста. Тем не менее она была значительно моложе недавно умершей Мейбл. Этот факт, а также ошеломляющая скорость, с которой Гринвуд снова женился, спровоцировали скандал в его дружном сообществе.
Стали распространяться слухи о том, что солиситор поторопился свести жену в могилу. К весне они достигли ушей властей, которые начали негласное расследование этого дела. Когда выяснилось, что незадолго до последней трапезы Мейбл Гринвуд ее муж купил две упаковки средства для уничтожения сорняков, основным ингредиентом которого был мышьяк, ее труп эксгумировали, исследовали и обнаружили в нем следы яда. 17 июня 1920 года, через год после смерти жены, Гарольду Гринвуду было предъявлено обвинение в ее убийстве.
Судебный процесс начался 2 ноября 1920 года. Отчасти потому, что это был редкий случай, когда в убийстве обвинялся представитель юридической профессии, а отчасти из-за якобы пикантного мотива преступления – все еще сексуально активный мужчина средних лет стремился избавиться от больной жены, чтобы затащить в свою постель более молодую женщину, – судебное разбирательство стало международной сенсацией, на целую неделю приковав к себе внимание читателей газет по обе стороны Атлантики.
Интересы Гринвуда представлял знаменитый британский адвокат сэр Эдвард Маршалл Холл, чьи блестящие ораторские способности и громкие победы в зале суда снискали ему почетное звание Великого защитника.
Показания медицинских экспертов и непрофессиональных свидетелей изобиловали противоречиями. Доктор Уильям Уилкокс, выступавший на стороне обвинения, утверждал, что смерть Мейбл Гринвуд наступила «от сердечной недостаточности на фоне продолжительной рвоты и диареи, вызванных отравлением мышьяком». Эксперт защиты полковник Тугуд, напротив, утверждал, что она «умерла от отравления морфием после приступа острого гастроэнтерита, вызванного поеданием кожуры ягод крыжовника».
Доктор Гриффитс произвел фурор, когда заявил, что ошибся со снотворным, которое он дал миссис Гринвуд. Это был не морфий, который, как он признал, мог бы случайно убить его пациентку, а менее сильный опиат. Его очевидная путаница в выборе лекарств позволила Холлу предположить, что врач сам по ошибке ввел мышьяк в виде популярного в то время тонизирующего средства, известного как раствор Фаулера, в состав которого входил арсенит калия.
Горничная Ханна Уильямс сообщила, что Гринвуд в одиночестве провел подозрительно долгое время в кладовой незадолго до рокового обеда, во время которого, как она предположила, он мог легко отравить вино, которое предпочитала его жена. Но Ирэн Гринвуд, старшая дочь обвиняемого, возразила, что ее отец в то время мыл машину на улице. Опровергая утверждение горничной о том, что Мейбл была единственным человеком, выпившим якобы отравленное вино, Ирэн также настаивала на том, что сама тоже выпила бокал за обедом и «не испытала никаких неприятных последствий».
В своем пламенном выступлении прокурор сэр Эдвард Марлей Сэмсон назвал подсудимого «бессовестным и неблагодарным человеком», которого не заботило ничего, кроме собственного удовольствия. Он был «сельским Дон Жуаном, который занимался любовью с каждой женщиной, которая попадалась ему на пути».
Холл выступил с нехарактерно короткой речью, длившейся менее тридцати минут, в которой утверждал, что его клиент был не более чем «жертвой сплетен».
Утверждение обвинения о том, что Гринвуд подсыпал мышьяк в вино жены, заявил Холл, полностью опровергалось показаниями Ирэн Гринвуд, что она выпила якобы отравленное вино за обедом и чувствовала себя после этого совершенно нормально. Напомнив присяжным, что «во всех внутренностях миссис Гринвуд была обнаружена лишь двадцать пятая часть крупинки мышьяка»,
