Торговые войны Англии с Ганзейским союзом. Борьба на Балтике за рынки России и Речи Посполитой в Елизаветинскую эпоху - Цинз Хенрик
Интересный свет на проблему нарушителей и политику Истлендской компании в отношении них проливает дело Уиль яма Гора, имевшее место в начале XVI в. (Такого рода материалы для более ранних периодов отсутствуют.) Из двух петиций, поданных Истлендской компанией Тайному совету в июле 1622 г., мы узнаем, что в декабре 1620 г. в Кёнигсберге, где многие английские купцы закупали коноплю, свирепствовала серьезная эпидемия, которая, похоже, привела к гибели 1000 человек за одну неделю. Другие прусские города также значительно пострадали от нее. В этих обстоятельствах, опасаясь, что эпидемия может достичь Англии, Истлендская компания запретила своим членам импортировать коноплю, купленную в это время, «из опасения заражения». Но Уильям Гор проигнорировал это указание и отправил свой груз в Англию «в самый разгар чумы», за что его сначала оштрафовали на 460 фунтов стерлингов – очень тяжелое наказание, – а затем, когда он отказался платить, изгнали из компании. Тем не менее из петиций Истлендской компании мы узнаем, что Гор продолжал в качестве нарушителя экспортировать в Прибалтику различные товары, особенно ткани, которые красил и отделывал в Гамбурге. В своих петициях к Тайному совету компания апеллировала к елизаветинскому уставу 1579 г., а также к прокламациям Якова I и просила Тайный совет применить образцовое наказание к Гору с целью отпугнуть других нарушителей балтийской торговли. Характерно, что, обращаясь к Якову I в 1624 г. с просьбой подтвердить привилегии Истлендской компании, она в качестве основного мотива указала на опасность для своей торговли, создаваемую нарушителями. Из письма Тайного совета от 1629 г. мы узнаем, что нарушители экспортировали английские продукты в Прибалтику и привозили товары обратно в Англию не только напрямую через пролив Зунд, но также косвенно через Гамбург и Амстердам, что еще больше усложняло борьбу компании с ними. В письме Тайного совета от февраля 1629 г. подтверждалось, что необходимо запретить английским купцам, не состоящим в компании, вести какую-либо балтийскую торговлю, прямо или косвенно. Таможенные чиновники не должны были допускать разгрузки или пропуска через английские таможни грузов, привезенных нарушителями из стран Прибалтики. По этому поводу письмо Тайного совета привлекло внимание к одной конкретной форме превышения полномочий. Судя по всему, нарушители довольно часто провозили через английскую таможню товары из стран Прибалтики, которые, по их утверждениям, были произведены в Голландии или России (например, «голландский лен» или «московская конопля»).
Проблема нарушителей показывает, с какими трудностями столкнулась Истлендская компания при обеспечении соблюдения своей монополии. Обширная территория, охватываемая ее балтийской торговлей, затрудняла властям компании осуществление эффективного контроля, и английские купцы, не входившие в нее, таким образом, имели все основания вести торговлю, которая приносила им значительную прибыль. Они представляли собой элемент, размывающий жесткие принципы, заложенные в уставах торговых компаний и которые не всегда применялись на практике. Своей гибкой и энергичной деятельностью они также способствовали расширению торговли Англии.
Глава 6
Английское балтийское судоходство и роль иностранных посредников
В XVI в. балтийская торговля Англии развивалась главным образом из Лондона, хотя и северо-восточные порты, Халл и Ньюкасл, также обладали некоторой долей. Ипсвич, Линн и Ярмут имели меньшее значение. Подавляющее большинство английских кораблей отправлялось из этих портов на Балтику, пунктами назначения были Данциг, Эльбинг, Кёнигсберг, Нарва и Рига, откуда возвращались с товарами из стран Балтии.
Лондон долгое время был важнейшим центром экономической жизни Англии. Хотя в XVI в., в годы, когда совершались Великие географические открытия, этот центр экономической жизни Европы перемещался с юга на север и запад, когда происходила как политическая, так и торговая экспансия за океаны. К концу XV в. Лондон обрабатывал около 70 % экспорта шерсти и 60 % экспортируемой ткани. Накануне Елизаветинской эпохи на Лондон с его населением в 100 000 жителей приходилось около 90 % общего экспорта тканей, и это доминирование продолжалось до конца XVI в., когда население столицы выросло примерно до 200 000 человек. Наиболее убедительное свидетельство превосходства Лондона над другими английскими портами можно получить из сравнения поступлений, от таможенных пошлин, собранных в конце XVI в.: Лондон – 115 000 фунтов стерлингов, Халл – 2237, Ипсвич – 1553, Ярмут – 970, Ньюкасл – 899, Линн – 269 фунтов стерлингов. В 1604 г. это подавляющее превосходство столицы подверглось нападкам Э. Сэндиса, который писал, что монополистическая политика ее купцов привела к тому, что Лондон получал 110 000 фунтов стерлингов, или 91,1 % всех национальных поступлений от таможни, а на долю других портов приходилось едва 17 000 фунтов стерлингов, или 8–9 %. Однако, сравнивая зарегистрированную торговлю Лондона с торговлей северо-восточных портов, не следует забывать, что на севере наблюдался гораздо более высокий уровень контрабанды и уклонений от таможенных пошлин, чем в Лондоне, который находился прямо под носом у двора и правительства. В знаменитом экономическом трактате, написанном в начале XVII в., Джон Уилер заметил, что английские купцы, доставляющие товары в северные порты, «имеют больше преимуществ и средств лишить ее величество ее обязанностей и прав, чем те, которые отправляют товары в Лондон… либо путем ложных деклараций, либо путем подкрашивания чужих товаров, подкупа клиентов и других должностных лиц, которые, по большей части, являются нуждающимися людьми в этих маленьких и отдаленных портах королевства и более склонны к получению вознаграждений».
Великие географические открытия того времени, коренным образом изменившие положение Англии на карте мира, повернули интересы лондонских купцов и каперов прежде всего на океанические пути, на юг и запад, где в ожесточенном соперничестве и борьбе с Испанией были заложены основы будущей гегемонии Англии. Лондон стал главным центром инициативы и столицей буржуазного купечества страны, и купцы с успехом и в полной мере использовали огромные возможности, которые открылись Англии благодаря новому мировому раскладу сил. Лондон имел самый большой тоннаж судоходства в стране – более 30 % судов водоизмещением более 100 тонн принадлежало лондонским купцам. Столица была штаб-квартирой всех торговых компаний, управление которыми было монополизировано, как мы уже говорили, богатыми лондонскими купцами. Однако этот колоссальный политический и экономический подъем ни в коем случае не имел такого решающего значения для балтийской торговли елизаветинской Англии в целом, как мы подробно продемонстрируем это в последующих главах. Но в некоторых отраслях торговли северо-восточные порты, особенно Халл и Ньюкасл, оказались эффективными конкурентами Лондона.
Кингстон-апон-Халл был самым важным портом Йоркшира. Он унаследовал былую славу главного торгового центра региона – города Йорка, потерявшего всякое значение как порт из-за своего географического положения. Непосредственной причиной его упадка было увеличение тоннажа отдельного корабля. В результате для этих более крупных судов плавание вверх по довольно мелкой реке Уз, соединяющей Йорк с морем, становилось все более опасным и со временем стало совершенно невозможным. Товары, отправленные в Йорк, а оттуда на Балтику, нужно было перегружать на баржи в Йорке, а затем на суда в Халле. Таким образом, упадок Йорка шел рука об руку с наступлением Халла, который успешно воспользовался открывшейся перед ним благоприятной возможностью. Упадок Йорка, некогда очень важного порта, протекал настолько быстро, что в середине XVI в. город владел всего тремя судами водоизмещением свыше 50 тонн. Однако следует добавить, что, несмотря на упадок порта как такового, его купцы продолжали принимать активное участие в балтийской торговле, фрахтуя суда в Халле и Ньюкасле, – система, которая явно ограничивала инициативу, а также доходы северной метрополии Англии. О том, что балтийская торговля Йорка была весьма ценной в XVI в., свидетельствует список из 66 купцов города, участвовавших в этой торговле в 1579 г. Йорк также имел значительную долю в местной деятельности северной ветви Истлендской компании, но в целом его значение постепенно уменьшалось. Его превзошел Халл, который был важнейшим северным центром купцов-авантюристов и Истлендской компании, а вместе с Ньюкаслом был главным северным портом балтийской торговли во 2-й половине века. Нет сомнения, что часть товаров, указанных в портовых книгах как перевозимые на кораблях Халла, принадлежала йоркским купцам, но поскольку портовые книги Халла за 2-ю половину века отсутствуют, невозможно установить, сколько из указанных в них кораблей можно было отнести к йоркским купцам. Во всяком случае, можно сказать, что Елизаветинская эпоха была временем процветания халлских купцов, хотя они и жаловались на трудности, возникавшие из-за каперских набегов, и еще больше на жадность лондонских купцов, оказывавших столь мощное влияние на администрацию Истлендской компании. Эти купцы добились растущей концентрации торговли в столице за счет более мелких центров, что, как и в случае с Халлом, способствовало упадку северной торговли Англии, как мы читаем в «жалобе» Халла от 1575 г. Балтийский торговый корпус имел большую долю в вывозе сукна, особенно дешевой кирзы (грубой технической ткани), а также свинца и шкур, а также в ввозе всех основных балтийских корабельных материалов.
