Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - Балинт Мадьяр
Схема 7.12: Первичные траектории режимов идеального типа
(Замечание: для краткости трансформация диктатуры в консервативную автократию не изображена на схеме, поскольку реальных случаев, похожих на этот идеальный тип, не было в истории.)
Схема 7.13: Смоделированная траектория Эстонии (1964–2019)
7.3.2.2. Смена режима на либеральную демократию: Эстония
Хотя каждая посткоммунистическая страна прошла по первичной траектории, мы проиллюстрируем четыре идеальных типа траекторий на Схеме 7.12 примерами четырех стран, у которых не было вторичных траекторий. Это значит, что эти страны сменили коммунистическую диктатуру на режим другого типа и с тех пор (по состоянию на 2019 год) сохраняют его либо в стабильном, либо в динамическом равновесии.
Эстония представляет собой пример страны, сменившей режим на стабильное равновесие, а именно на либеральную демократию. В 1991 году Эстония прошла через отступление диктатуры и вновь обрела независимость[794]. На Схеме 7.13 этот момент отмечает стабильная точка, отражающая период, который берет свое начало в 1992 году и продолжается до сих пор. Эта страна, несомненно, продемонстрировала удивительную стабильность с точки зрения нормативной и ориентированной на свободный рынок экономической политики, с одной стороны[795], и непатрональную, многопирамидальную правящую элиту с многочисленными партиями политиков и ограниченной властью – с другой. В 1992 году была принята новая конституция, и, по результатам референдума, лица, зарегистрированные в качестве граждан, получили избирательное право[796]. На начальном этапе это также означало, что из избирательного права исключалась значительная часть русского меньшинства (особенность, которую наша треугольная структура не учитывает [♦ 7.4.1])[797]. Тем не менее, согласно докладу Freedom House, с 1996 года Эстония получила наивысший рейтинг среди стран с точки зрения политической свободы[798], и подобным образом была оценена согласно индексу «Многообразие демократии» проекта V-Dem[799]. По словам Хейла, Эстония относится к числу наименее патроналистских стран посткоммунистического региона, и даже имеющиеся в наличии патрональные тенденции ограничены парламентской конституцией[800].
Несмотря на это, переходный период в Эстонии был, по свидетельству многих, элитистским и даже «опекающим», и «характеризовался тем, что политические элиты доминировали при принятии решений и управлении обществом таким образом, который они считали наилучшим для его развития и для блага людей»[801]. Тем не менее это не привело ни к установлению системы с доминирующей партией[802], ни к системной коррупции и засилью олигархов и полигархов, стремящихся монополизировать власть и копить личное состояние[803]. Более того, судя по внутренней динамике, обусловленной в основном этническими конфликтами[804], а также по возникновению политики идентичности и правого популизма[805], Эстония в целом мало чем отличается от западных либеральных демократий. Главным отличием, которое также является причиной отклонения смоделированной траектории от идеального типа, является, конечно, постсоветское прошлое этой страны, что означает, что до 1991 года ее развитие было тесно связано с развитием Советского Союза. Так, на Схеме 7.13. первые две стабильные точки принадлежат Советскому Союзу. В дальнейшем каждая постсоветская страна, которую мы используем в качестве примера, проходит через те же две точки, одна из которых отображает жесткую диктатуру брежневской эпохи (1964–1984), а вторая – эпоху Горбачева, приведшую к распаду Советского Союза (1985–1991). Первичная траектория постсоветских стран начинается с этой последней точки, и в случае Эстонии происходит смена конфигурации на либеральную демократию, а также консолидация режима, которому свойственно стабильное равновесие.
7.3.2.3. Смена режима на патрональную демократию: Румыния
Если Эстония является примером стабильного равновесия и перехода к либеральной демократии, то Румыния – это страна с первичной траекторией к динамическому равновесию патрональной демократии. Как показано на Схеме 7.14, после падения диктатуры и казни генерального секретаря партии Николае Чаушеску в 1989 году Румыния приблизилась к патрональной демократии, и с тех пор остается ближе всего именно к этому идеальному типу[806]. Если говорить конкретнее, то представляющие ее стабильные точки следует понимать следующим образом: период с конца Второй мировой войны до падения режима (1947–1989) начался с ускоренной коммунистической национализации, при которой сохранялось доминирование государственной собственности, бюрократическое перераспределение ресурсов и бюрократический патронализм партии-государства[807]. В 1990 году начался переходный период под управлением президента Ионе Илиеску, который продолжался до 1996 года. Тогда шло активное институциональное строительство, а также создание системы с разделенной исполнительной властью, в которой и президент, и премьер-министр имели важные полномочия. В 1990-е годы это стало причиной разногласий между ними. Как отмечает Мадьяри, «[период] президентства Илиеску ознаменовался антагонизмом между президентом и правительством, который вылился в тяжелый конфликт с премьер-министром Петре Романом. Впоследствии Илиеску был участником и инициатором насильственного свержения правительства и увольнения премьер-министра со своего поста»[808]. На самом деле к этому моменту мультипирамидальная система, состоящая из конкурирующих патрональных сетей, уже была сформирована. Хейл даже описывает Илиеску как «первого патронального президента» Румынии, который, однако, «„не оказал существенного влияния на парламентские или президентские выборы 1996 года“, несмотря на то, что „в течение нескольких месяцев до этого его предупреждали“ о вероятном проигрыше»[809]. Все это указывает на электоральную демократию, выборы в которой были хоть и нечестными, но не манипулируемыми, и с тех пор такая система обеспечивает основу для конкуренции неформальных патрональных сетей. «Две главные партии, которые делят между собой места в правительстве, не являются тем, кем они себя называют. Социал-демократическая партия глубоко интегрирована в политическую систему (Илиеску остается почетным председателем партии) и опирается на власть местных влиятельных лиц. Эта партия представляет что угодно, только не социал-демократические взгляды. Она проводит неолиберальную, ориентированную на богачей, непоследовательную политику, которая обслуживает интересы небольших групп. ‹…› „Новая“ национал-либеральная партия воспринимается неоднозначно и является совсем не либеральной, но
