100 арт-манифестов: от футуристов до стакистов - Алекс Данчев
Резюме
Любому человеку с ясным складом ума понятно, что то, что правящая элита сейчас на полном серьезе называет искусством, доказывает, что с виду рациональное развитие совокупности идей где-то пошло не туда. Принципы, на которых основывался модернизм, здравы, но выводы, к которым он пришел сегодня, абсурдны.
Мы исследуем это отсутствие смысла, чтобы прийти к целостному искусству и устранить этот дисбаланс.
Пусть не будет никаких сомнений, что в искусстве произойдет духовное возрождение, потому что искусству больше некуда идти. Мандат стакизма заключается в том, чтобы начать это духовное возрождение сейчас.
М98. Р. Б. Китай.
Второй манифест диаспористов (2007)
Опубликован как Второй манифест диаспористов (Нью-Хейвен, 2007). Это манифест в 615 белых стихах, который заканчивается словами: «Вы прочли длинное незаконченное стихотворение под названием “КАК СОЗДАВАТЬ ЕВРЕЙСКОЕ ИСКУССТВО”».
У Второго манифеста диаспористов есть официальное посвящение: «Манифесторам-предшественникам Тристану Тцаре (Сэмми Розенштоку) и Марселю Янко, евреям — основателям ДАДА» (см. М28 и М29).
Биографические сведения о Китае см. в его Первом манифесте диаспористов (M89).
* * *
1. Когда я говорю людям «еврейское искусство», пусть даже близким друзьям, независимо от того, евреи они или нет, это как сказать в 1491 г., что «земля круглая». Каждая моя новая картина плывет туда, где чудовища.
2. Я — своего рода свободомыслящий еврей, художник, который намеревается и желает создать новый вид еврейского искусства, потому что каждый день эта идея тревожит мое сердце, ум и авангардный романтизм. Я не устаю, я весь день пишу этюды и картины, а в 8 вечера ложусь в постель с книгой о евреях или об искусстве. И никаких больше женщин, кроме… (см. пункт 20).
3. Я верю, что мое искусство еврейское, потому что говорю, что это так (при всем уважении, Дюшан). Я сам — еврейское искусство в желании своей души писать радикальные картины на собственных диаспористских условиях в крайних точках еврейского модернизма, где до меня побывали Кафка, Целан, Пруст, Фрейд, Сутин, Филип Рот и несколько сотен других еврейских радикалов, среди которых почти нет художников. Я чувствую, что могу оказаться здесь один, но кого это волнует? Иногда это волнует меня! Но обычно я не одинок.
4. Еврейская диаспора способна стать для искусства вдохновением не хуже общества потребления, или искусства ради искусства, или французской теории, или черной трагедии, или наследия Дюшана, или израильско-палестинской печали, или популярной концепции ящиков с интервалами, или матери-природы, или страстей Христовых и т.д. Все зависит от того, что человек хочет делать со своей жизнью. Лови момент!
5. Этот еврей рисует еврея или 2 евреев: меня и Сандру [его жену], например. Картина написана в еврейском состоянии ума и бытия, в среде частично еврейской диаспоры, в личной еврейской истории. Если бы меня не волновала еврейская живопись, я бы ее бросил и писал менее личные и открытые вещи, наверное. Один искусствовед как-то написал, что мне пора успокоиться и писать натюрморты. Пошел он к черту. Нет, постойте! Еврейский натюрморт — вот что я попробую написать.
6. РИСОВАТЬ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ АНТИСЕМИТИЗМУ: ценить евреев как юродивых.
7. Сделать для евреев то, что Моранди сделал для бутылок, или то, что Мондриан сделал для прямых черных линий.
8. Писать так же, как писал бы лучший еврей. Или умереть пытаясь.
9. Изучать евреев, как это делал Кафка, несмотря на то что он сожалел о своем неадекватном еврейском воспитании. Мы, неадекватные евреи, вдохновляем меня настолько, что я готов умереть, изучая евреев в своих картинах. «Скажи всю правду, только вскользь», — написала квазихристианка мисс Эм [или Дикинсон], отшельница из Амхерста, моя любимая поэтесса. Я слышу Вас, мисс Ди!
10. Уподобляться и не уподобляться в живописи! Подмешивать в уроки живописи своей страны упрямые еврейские вопросы. Остерегаться правильного уподобления (стране) в своем искусстве. Для меня это слишком скучно и исторически опасно, а для евреев, которые хотят слиться с основным направлением, принятым у себя в стране, и войти с ним в симбиоз, — вообще смертельно. Учиться рисовать против течения уподобления. Это весело! Заводить новых друзей и врагов-убийц!
11. Привносить еврейский вопрос туда, где он раньше отсутствовал или почти отсутствовал, в живопись в экстазе, тишине и ограниченном опыте XXI века. Бежать в страхе; такова жизнь.
12. К еврейским вещам относятся те вещи, о которых мы говорим только в своем кругу, как предостерегал Фрейд. Одно из моих величайших преступлений (или мой еврейский дадаизм) заключается в том, что в искусстве я разбиваю это огромное стекло! Многие евреи в художественной среде закрыты к еврейскому вопросу в искусстве. Они придерживаются универсалистских идеалов, что меня вполне устраивает. Желать, чтобы тебя любили, — не так уж плохо. Из страны нас все равно выгонят. Представьте себе это! Правда, думаю, в Америке все будет в порядке — говорю специально для исторически нервных диаспористов. Америка, конечно же, желает нам добра.
13. Некоторые из моих еврейских произведений могут выглядеть столь же иррациональными и сложными, как диаспористские традиции Кафки, позднего Целана, ДАДА, абсурдистского экзистенциализма, неортодоксального сюрреализма и бессознательного (как в филогенетической фантазии Фрейда, ее диком предке — тайне происхождения или его семейном романе). Другими словами, эти мои сложные картины — это современное искусство и т.д. Сказать, что Слант хорош (см. 9). Однако в старости я стал рисовать мелкие картины, которые легче понять.
14. Свободная ассоциация Фрейда = мои еврейские мазки в свободном состоянии ума.
Художник как еврейский анализант минимизирует концентрацию ради совершенствования (изначально это диаспористский термин Беренсона).
15. Бесконечная интерпретируемость, бесконечные огни, сияющие в каждом мире, как говорит Шолем о каббале. Прерывистые комментарии терпеливо дожидаются моих картин, как и тысячи лет комментариев к еврейскому вопросу. Художник: «Я прокомментирую свою работу письменно, и будь я проклят!» — Критик: «Нет! Комментировать буду я, а не ты!» Позже (и до самой смерти) — об этой войне в искусстве, в которой мне нравится сражаться. Зрители любят слушать, что художник говорит о своих картинах. Все комментируют картины — и фильмы, и статичные изображения. К черту тех, кто говорит, что художник не должен ничего рассказывать о своей картине. Многие сферы современного искусства нуждаются в такой помощи и получают ее. И сферы старого искусства тоже. (См. 65.)
16. Искусство еврейского секуляризма / персонального иудаизма как несколько новый вид живописи, девиз у которого может быть: «Я глубоко религиозный неверующий… Это несколько новый вид религии». —
