Лев Гомолицкий - Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3
Заведующему богадельней И.К. Смирнову часто приходится прибегать к таким мерам. Уже в течение десяти лет он отдает все свои силы Лоховке. Живет он тут же на втором этаже в маленькой комнатенке за кухней. За ширмой - кровать, на этажерке - книги богадельни. Тут же в комнате заведующего и - канцелярия. Все внешние и внутренние дела Лоховки, заботы о призреваемых, все хлопоты по изысканию средств лежат на нем. Лоховка часто посещается гостями. И.К. Смирнов радушно принимает их и, не жалея своего времени, раскрывает перед ним кассовые и хозяйственные книги, показывает богадельню.
Лоховка ежемесячно получает 100 зл. государственной субсидии, кроме того то город, то правительственный комиссариат дает единовременные субсидии. Так, в прошлом году богадельня получила 600 зл. на ремонт, проводку электричества, устройство платьевых шкафов в каждой комнате. До этого времени комнаты в Лоховке освещались керосиновыми лампами. Поступают постоянно пожертвования и от частных лиц. Но всего этого мало - ежемесячный бюджет богадельни достигает 800 зл. Одна квартира стоит 205 зл. У Лоховки сейчас тысячи две долга, который с каждым месяцем увеличивается. Официально богадельня принадлежит О-ву Помощи Русским Эмигрантам, и перед О-вом сейчас стоит задача спасения Лоховки.
Передо мной хозяйственные книги.
Богадельня получает хлеб от города, но хлеба не хватает, - приходится докупать. Но и при этом на каждого лоховца приходится всего по четверти кило. - Мало! Тем, кому нужно усиленное питание, сверх обычного обеда выдается еще молоко, лишняя порция хлеба, сахар.
И.К. показывает свой синодик - список умерших лоховцев. Последний из выбывших с Лоховки на Волю - М.Е. Поленчук, который скончался в этом году в соборе на заутрене. Успел услышать «Христос Воскресе» и со словами «Воистину Воскресе» умер. В списке - несколько известных фамилий, несколько лиц, отличенных видными чинами в прежней России.
Рядом с комнатой заведующего - лоховская библиотека. Несколько разрозненных томов старых журналов, случайные книги, учебники. Всё - пожертвованное. Этими книгами лоховцы пользуются бесплатно. Читают с охотой, часто меняя книги, видимо, перечитывая по несколько раз, п.ч. книг очень мало и может хватить на настоящего заправского чтеца на месяц. Богадельня принимает в свою библиотеку любой дар, но жертвуют мало. А ведь если порыться, во многих домах найдутся лишние книги, журналы. Там они никому не нужны, а здесь в Лоховке скольким бы и на какое время они доставили истинную радость.
Тут же читальня с парижскими и варшавскими газетами.
Заведует библиотекой - живущий в той же комнате б. полковник лейб-гвардии Кексгольмского полка А. Ковалевский. Он тщательно ведет запись выдаваемых книжек и всегда находится на своем посту - библиотека открыта с утра до ночи.
В другой половине дома, через лестницу, и наверху - в коридор выходят комнаты лоховцев. Нижний этаж весь целиком занят богадельней. В некоторых комнатах производится ремонт. Чистота и порядок зависит от самих призреваемых. Кроме кухарки, при богадельне еще служит прачка и дворник. В числе лоховцев - бывшая сестра милосердия, которая в случае чьей-либо болезни, подает первую помощь. В некоторых комнатах образцовый порядок, в других - погрязнее. Душно, боятся открывать окна. Тесновато - по 3-4 кровати на комнату. Отдельной столовой нет, обед получают в кухне, уносят в мисках в свои комнаты; некоторые едят, сидя на кроватях. Мы с заведующим смущаем обедающих своим появлением. Перестают есть, встают. Есть что-то казарменное в этой обстановке. И.К. успокаивает, объясняет, кто я: «Вот напишут статью в газете, чтобы нам больше пожертвований присылали».
– Вы уж побольше постарайтесь, - жестикулирует лоховец ложкой, - как следует распишите, - всё, что видите...
С тяжелыми мыслями ухожу из богадельни и... попадаю прямо на именины в зажиточный русский дом. Но мне не по себе в этой обстановке. Смотрю на веселые лица, слышу смех, рассказы о курортах и не нахожу в себе отзвука - ничего не вижу, ничего не понимаю.
Не помнят люди о тех... о бывших, кто оказался за бортом...
Меч, 1935, № 40, 13 октября, стр.7. Подп.: Г.Николаев.
Смерть Бориса Поплавского
В Париже скончался, отравившись героином, известный в эмиграции молодой русский поэт Борис Поплавский. Вместе с ним отравился некто Сергей Ярхо, ставший с некоторых пор ближайшим другом поэта.
С Ярхо Б. Поплавский познакомился на Монпарнасе. Это был юноша 19 лет, находившийся в отчаянном материальном положении. Ярхо не имел права на труд во Франции. Ему угрожала высылка в сов. Россию, т.к. у него не было средств даже на уплату за карт-д’идантитэ, и жил он еще по советскому паспорту. Б. Поплавский жил у родителей и сам очень нуждался. Получая маленькую стипендию - 7 франков в день - он еще делился ею с товарищами. Тем не менее, Б. Поплавский приютил у себя Ярхо, который и уговорил его испробовать на себе действие наркотиков. На упреки своей матери Б. Поплавский возражал, что «поэт должен изведать все ощущения». Однако к наркотикам он не пристрастился, по крайней мере, его никто не видел в монпарнасском кафэ ни пьяным, ни под влиянием наркотика. По-видимому, наркотик героин, который принес с собою накануне их смерти Ярхо, был недоброкачественный, что и вызвало отравление обоих. Труп сына мать обнаружила рано утром, войдя в комнату поэта. Б. Поплавский лежал на диване. Он уже окоченел. Из соседней комнаты раздавались стоны. Поспешив на них, она нашла там Ярхо в агонии. Его немедленно отправили в больницу, где он через несколько часов и скончался.
Борис Юлианович Поплавский родился 24 мая 1903 года. Он по праву считался одним из самых талантливых поэтов выступившего в эмиграции молодого поколения. Он вел скромную жизнь, большую часть своего времени отдавал литературе и работе в библиотеке. После него остались неопубликованными два романа, новая книга стихов, уже приготовленная к печати, и обширный труд по логике. В своей среде он выделялся начитанностью и прирожденной талантливостью. Печататься он начал десять лет тому назад и сразу выдвинулся из рядов своих литературных сверстников. Покойный сотрудничал в «Воле России», «Звене», «Современных Записках», «Утверждениях» и «Числах». Первую книгу стихов, создавшую ему имя, «Флаги» Б. Поплавский выпустил в 1931 году. Отрывки из романа «Аполлон Безобразов» печатались в «Числах». Б. Поплавского можно было встретить почти на всех парижских литературных собраниях. Он был постоянным посетителем «Зеленой лампы», «Кочевья», «Объединения поэтов» и завсегдатаем кафэ «Наполи», места встреч русской богемы на Монпарнасе.
В лице Б. Поплавского литература эмиграции потеряла большое дарование. Смерти его русские парижские газеты уделили много места. Заметки, сообщавшие о ней, были озаглавлены крупным шрифтом - «Трагическая смерть Б. Поплавского». К сожалению, поздно спохватились, что «трагической смерти», «случайному отравлению героином» предшествовала жизнь истинной «трагичности», которой никто так бы и не замечал, во всяком случае, не приходил с надлежащей помощью. Литература, главное дело его жизни, средств к существованию покойному не давала.
Меч, 1935, № 41, 20 октября, стр.6. Подп.: Л.Г. При статье напечатано стих. Поплавского «Ты устал, отдохни…» (1931) (Числа 6).
В Варшавских театрах
Тридцать с лишним лет тому назад моя матушка приехала из Пензы на короткое время в Варшаву[330]. Показывая достопримечательности Варшавы, ее повели на неизменную комедию польскую. Польские комики славились в России. Матушка моя польского языка не знала, но просмеялась весь вечер и потом запомнила его на всю жизнь. Сколько раз в детстве она рассказывала мне содержание виденной комедии. Это был «Дом отварты», ставший в нашей семье поговоркой. Спеша в Летний театр[331] на премьеру комедии в дождливый варшавский вечер, я представлял себе другой варшавский вечер, в который моя мать с бабушкой ехали в театр. Многое из реплик действующих лиц мне оказалось знакомым. Да, «Дом отварты»[332] в полном смысле этого слова комедия, комедия в безоблачном стиле молодого Чехонте. Да и эпоха их та же. Невинная сатира, свободно переходящая в шарж. Центральное место ее - первый бал в доме провинциального банковского чиновника. Сцены бала напоминают незабываемую картину свадебного бала из «Скверного анекдота» Достоевского. Ни одна возможность трагического положения не использована драматургом. Шутовские фигуры рогоносцев, лукавые дамы, старые девы, бальная молодежь - всё это гротеск, не имеющий глубины третьего измерения. Раздолье чистому непринужденному мимическому искусству. Впервые я слышал такой искренний смех в театре. Сами артисты были захвачены неудержимым весельем. Дымша[333], буйное дарование которого тут ничто не связывало, превзошел самого себя в роли «профессионального» дирижера танцами, Фикальского. Ему вторили Орвид[334] в роли рогоносца Вихерковского и Знич[335], который играл «фармацевта, оконченного фармацевта» Фуяркевича из Мостиск. В роли представителя «золотой молодежи» романтика Врубельковского (он прекрасно боролся со своей манишкой, вызывая взрывы хохота) - «О, Врубельковский, Врубельковский, вечно ты служишь предметом обожания!» - Вощерович. В ролях идиллических: Гныдинский, Восковская, Борщевская, З. Хмелевский и Гайдуга. Режиссировал «Дом отварты» один из лучших польских режиссеров - молодой режиссер Зембинский[336].
