Журнал «Парус» №71, 2019 г. - Геннадий Петрович Авласенко
И плесенью покрылись их сердца.
Скажи, родной, мы этого хотели?
Но ты в ответ не скажешь ни словца.
В этой героической борьбе так важно любить и дружить, даже если это «отношения онлайн»:
Как хорошо, что мы online-друзья.
Ничто не предвещает расставанья,
Поскольку не любить тебя нельзя.
Любовь online – любовь на расстоянье.
Технологии, проклинаемые традиционалистами, делают мир прозрачнее для взаимопроникновения, если ими пользуются адекватные персонажи, не впадающие в крайности. И Наталья выдерживает модернистскую действительность, в финале восклицая:
Холодный ветер – злой зимы невольник,
Со смехом принимаю злость и боль.
Ведь даже сотни тысяч слов «довольно!»
С одной не властны справиться судьбой.
Эти строки говорят о личностной наполненности автора, для которой молодость не преграда.
***
Елизавета Курдикова, как мне представляется, в творческом своём поиске движется прямо противоположным и потом встречным к Наталье Кукушкиной путём. От архаики к модерну:
Не стоит жить в пережитом
И сетовать без толку,
Когда захлопнут первый том
И выставят на полку.
Чувственность, желание жить сердцем, а не умом, понимается поэтессой изначально как трагичный, но неизбежный путь:
Мой каждый бой – смертельный бой,
Приму любую сечу!
Я расстаюсь сама с собой –
Иду себе навстречу.
Не боясь показаться чересчур пафосным, скажу, что это путь, которым двигались воительницы и ведуньи, ставящие во главу угла жизненного строительства женское сердце. Если Наташа Кукушкина идёт от ума к сердцу, стремясь логически подчинить чувства разуму, то Лиза Курдикова, с точностью до наоборот, выносит в пространство разума сердечное, находящее героизм не в преодолении, но в настойчивости, порой даже упрямстве:
Что бури мне, что рифы мне
В сияющей беспечности?
Властительными рифмами
Я говорю о вечности!
Попытка овладеть явлениями мира, риск не найти свое место на земле ради поиска места в небе – это вовсе не юношеский максимализм, это творческий почерк Елизаветы:
Господи, о чём же я просила,
Белый свет по матушке кляня,
Что безумства роковая сила
Изнутри оплавила меня…
Как сказали бы психологи, архетипы души содержат в том числе и матрицу доминантности – бессознательного стремления превосходить представителей своего пола, а следом и возможные цели покорения пола противоположного. Молодая поэтесса стремится быть полновластной хозяйкой сердца «милого друга». Настолько стремится, что даже самые чувственные стихотворения не выглядят эпатажными, ибо продиктованы не умом, но сердцем:
В сотый раз прижаться я хочу
Напоследок к твоему плечу.
Напоследок – к сердцу твоему…
Дура дурой, сраму не иму!
Сердце вне разума, сердце, господствующее над жизнью – вот ключевой архетип, просматривающийся за душевными и творческими терзаниями Елизаветы. Это не подражательность (несмотря на отмечаемое многими созвучие стихов Елизаветы Курдиковой стихам Марины Цветаевой). Это не случайная ошибка-анахронизм – это жизненный принцип молодой поэтессы.
Радует, что двум этим сколь талантливым, столь же и разным поэтессам-ровесницам не тесно в рамках одного творческого коллектива – Оренбургского областного литобъединения им. Аксакова (руководитель Диана Кан). С дебютом вас, молодые и самобытные дарования литературного Оренбурга!
Диана КАН. Вынесен первый литературный приговор
Идея «Литературного приговора» родилась у меня от желания впрячь в одну телегу «коня» по имени Литературный процесс и «трепетную лань» по имени Литература. Очевидно, что литпроцесс и литература отнюдь не синонимы: первый не самодостаточен, но призван питать интерес ко второй. Грустно, когда видишь, как литпроцесс превращается в броуновское движение, а попросту – в «движуху». И ни на йоту не приближает авторов к главному – тщательной работе над своими текстами. Если у нас есть литпроцесс, почему не быть литприговору? Мероприятие «Литературный приговор» – попытка объединения «огорода с хороводом», когда семинарский формат работы выходит с корпоративного писательского поля на открытое общение с публикой, чтобы наглядно пояснить: литературная работа – не рутина и тягомотина, она очень интересна, хотя и непроста. Это коллективный «мозговой штурм» и, если угодно, фитнес мозга, направленный на то, чтобы тексты не просто «разобрать», но и «собрать». Какой толк в анализе, если он не завершается синтезом?
Пилотный прогон «Литприговора» состоялся на базе Оренбургского областного литобъединения им. Аксакова в Оренбургском доме литераторов. Самое удивительное, что «обвиняемый» нашёлся сразу – поэтесса Ирина Любенкова представила на обсуждение свое стихотворение. Кстати, попутно мы выяснили, что для «Литприговора» следует брать стихи максимум из пяти строф, поэма, даже малая, для такого мероприятия – «неформат». «Адвокат» нашёлся тоже без проблем, даже два, в итоге была утверждена поэтесса Надежда Остроухова. А вот с «прокурором» пришлось помучиться:
Никто не шёл на должность прокурора,
Ведь прокурор обязан обвинять…
По счастью, «обвинителя» обрели в лице члена Союза писателей России, поэта Вадима Бакулина, человека воспитанного и тактичного (кто сказал, что прокурорствовать должен невоспитанный грубиян?) Далее были выбраны несколько присяжных заседателей из числа авторов коллектива, но их можно было выбирать и среди публики… Ну а «судьёй» (по сути, судья исполняет обязанности ведущего мероприятия) я сама себя предложила и утвердила, понимая при этом, что главные фигуранты «Литприговора» – вовсе не «прокурор» с «адвокатом» и «судьей», и даже не «обвиняемый». Главные в этом мероприятии те, кто осуществляет литературное редактирование текста. В нашем случае это были две группы экспертов. Правда, только в ходе мероприятия мы поняли, что эти группы должны работать независимо друг от друга и от основного действа. Потому что мозговой штурм, направленный на редактирование текста (на что отводится всего 15 минут), требует сосредоточения, и ясно, что в это время эксперты не сидят чинно-церемонно, а спорят друг с другом, предлагают и отвергают варианты… В нашем случае в срочном порядке пришлось «сослать» одну особенно шумную экспертную группу в другой кабинет. Экспертных групп желательно иметь не менее двух (по два-три человека в каждой) – для пущего соперничества. И конечно, экспертами надо выбирать авторов с опытом редактирования художественных текстов.
Ну и пока эксперты работают, «подсудимый» получает карт-бланш на авторскую читку. Как говорится, господин приговорённый, аудитория у ваших ног, насладитесь напоследок!
После окончания работы экспертов зачитываются варианты правки (в нашем случае – два варианта). Высказываются – по приоритетности предложенных вариантов – «прокурор», «адвокат», «судья». Хотя сейчас думаю, что «судье» лучше просто помолчать и послушать всех, дабы не влиять своим мнением на результаты голосования: так будет интереснее и интрига дольше сохранится. Вот если возникнет почти паритетная ситуация по голосам, тогда «судья» может высказать своё мнение и присовокупить два свои судейских голоса к результатам.
