Журнал «Парус» №71, 2019 г. - Геннадий Петрович Авласенко
Зверь этот доселе наводит на людей ужас и достоин, как выражался один из героев Марка Твена, только «хорошей пули из доброго ружья, иначе его не исправить». Но пока нет на горизонте охотника, что же прикажете делать добрым людям? Поэт дал нам недвусмысленный ответ на этот вопрос. Дал в этом же стихотворении.
Что делать? Молиться! Врагам – особенно, ибо волк не пощадит и их. А нам, православным, – молиться о том, чтобы в метельной мгле грядущих времен замаячила, наконец-то, фигура человека с ружьем за плечами.
Есть, конечно, и другой взгляд на то, как должна разрешиться эта ситуация. Кто-то считает, что надо подождать. Этак лет 50–100. Мол, тамбовский волк уже наелся человечьего мяса, а новые волки (всех ведь не перестреляешь!) – тоже голодны. Зачем же шило на мыло менять? К тому же наш волк уже сбрил шерсть, носит костюмы от Бриони, ходит в церковь Божию, исповедуется и причащается. Волчата его вообще давно уже щеголяют во фраках, пишут диссертации, остепеняются. И даже, пожалуй, выберут завтра темой своей научной работы творчество Юрия Кузнецова… как знать!..
Что ж, каждый волен иметь собственную точку зрения на сей счет. Но классик русской литературы, чье 75-летие мы недавно отметили, своей позиции уже не поменяет.
Татьяна ЛИВАНОВА. Мой Юрий Кузнецов
С получением декабрьского предложения от Ирины Владимировны к участию в круглом столе потеряла покой. Юрий Кузнецов – русский поэт, великий, если не для всех, то для многих читателей, это однозначно и детализации не требует. Но «мой»… Такое личное… Коротко: Юрий Кузнецов – хорошенько встряхнувший меня Поэт-громада и человек-великан.
Очень ответственно было принять предложение, но взялась, потому что этот гигант, спорный и, на мой взгляд, недосягаемый со второй половины ХХ века, потряс меня как ураган и подарил мой личный взгляд на него – человека и его творчество. Даже не могу сказать, да и надо ли, что из прочитанного сильнее: поэмы (и какая из них) или стихотворения… А кроме стихотворений и поэм «Дом», «Сталинградская битва», других «земных» потрясли грандиозные неземные «Путь Христа» и «Сошествие в Ад» (сколько ни перечитывала – переживаю катарсис). А если бы и поэма «Рай»…, начав, как узнала, которую, Юрий Поликарпович скончался от инфаркта в ноябре 2003 года…
Наверное, со школьной учебной программой по литературе, «опахиваемой» хрестоматией и учебником, во мне сложилось и живёт поныне одновременное двойное восприятие людей пишущих. Каждое имя сразу раздваивается, мысленно или зрительно, на человека-автора, чётко или слабо видимого за его творениями, но обязательно видимого, и просто человека с его личной судьбой и внешностью. (Внешность для моего восприятия произведений автора обязательна, если не явно, то пусть изображение хоть на одной фотографии или кадр на экране, иначе – некий символ, безотносительность…) Поэтому если бы каждый человек на Земле был поэтом, либо прозаиком, а ещё гуще – тем и другим в одном лице, то по моему счёту людей на Планете оказалось бы вдвое больше… И как ведь обидно не проникнуть хоть краешком глаза, уха в них и их творчество, и сущность. Впрочем, из-за невозможности объять необъятное за одну человеческую жизнь, не проникнуть даже в миллионы известных талантов, в тысячи их… В сотни – можно, пожалуй. Но только единицы становятся сразу или постепенно твоими.
Юрий Кузнецов многие годы появлялся в поле моего зрения непростительно мало по ряду причин: занятая в иной отрасли, с долгими семейными и квартирными московскими заморочками, почти десятилетняя жизнь в Прибалтике с освоением нового уклада, затем снова столичная жизнь и необходимость выживания порой отдаляли от чтива вообще. Лишь в ноябре 2015-го Юрий Поликарпович полной мерой пришел ко мне. Сногсшибательной «толчковой» лавиной тому стало воспоминание его ученика: «Мы жили во тьме при мерцающих звёздах. Встречи с Юрием Кузнецовым». 121 страница из книги Евгения Чеканова «Прощай, земля», Ярославль, «Канцлер», 2014 – вот трамплин для встречи с Учителем. Тем более – в описанной той же атмосфере с 70-х моих московских времен (но в другой профессиональной направленности). За прекрасное начало обретения такой глыбы, такого Поэта, как Кузнецов, я очень признательна Евгению Феликсовичу: «…встречами с Юрием Поликарповичем – публикацией – Вы осветили дорогу идущим. По крайней мере, так это видится…». А подаренная мне вскоре книга: Юрий Кузнецов. Стихи. Москва, Издательство «Советская Россия», 1978 – буквально приковала к себе.
Кузнецов далеко не лирик. Но и лирик тоже. Эта черта поэта глубока и скрыто нежна. Преобладают разочарования вместо восторженности, минорность от несоответствия мечты действительности, горечь от неизбежности конечности всего: «Впервые я встретился с девушкой», «Песня», «Ветер», «Любовь», «Мужчина и женщина», «Цветы», «Ты зачем полюбила поэта…», «В твоём голосе мчатся поющие кони…»…
Углубляясь в чтение, в мелькающие годы-даты под стихотворениями, видишь: не за созерцательностью приоритет в творчестве Кузнецова, далеко не всё лирично в… королевстве (перефразируя Шекспира) – время смены эпох, великих сражений. Эпический поэт, эпохальный. Меня такой «весовой» крен не угнетает, ибо хотя по природе я лирик, но больше притягивает движение, позиция действия, узнавание незнаемого, открытие нового воззрения на мир. Однозначно гений – Юрий Поликарпович Кузнецов – одаривает полными пригоршнями. Разве обойдешь мимоходом «Дуб» (1975) с поселившейся в нём нечистой силой?! Сердце, сердце, столько испытавшее, разрывается. Это – при чтении. У написавшего – оно не выдержало всё нарастающего напряжения жизненных реалий.
…Неразъемные кольца ствола
Разорвали пустые разводы.
И нечистый огонь из дупла
Обжигает и долы и воды.
Но стоял этот дуб испокон,
Не внимая случайному шуму.
Неужель не додумает он
Свою лучшую старую думу?
Изнутри он обглодан и пуст,
Но корнями долину сжимает.
И трепещет от ужаса куст,
И соседство своё проклинает.
Дальнейшие открытия стихотворений и поэм – для бесконечного высокого полета! «Маркитанты» (1984) стало для меня одним из откровений, расставило во всё еще очарованной голове точки над «i»:
…Маркитанты обеих сторон —
Люди близкого
