Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
— Скажите, меня хотят расстрелять?
— Нет, мсьё Гитри. Но мы должны сопроводить вас к человеку, который желает встретиться с вами как можно скорее.
— К человеку... Какому человеку? Как его зовут?
— Мсьё Гитри, нам очень жаль, но мы не имеем права сообщать вам его имя.
— Хорошо, но в таком случае вам не удастся вывести меня, разве что применив силу. Но если у вас нет такого намерения, то вы можете воспользоваться моим телефоном, чтобы испросить разрешение сообщить мне его имя. Вы можете звонить в моём присутствии, я не говорю по-немецки.
Видя, что Мэтр полон решимости настоять на своём, один из офицеров соглашается позвонить. Повесив трубку, он обратился к Саша:
— Я только что получил разрешение вам это сообщить. Это фельдмаршал Геринг[100], который ожидает вас в Министерстве иностранных дел. А теперь, пожалуйста, не могли бы вы проследовать за нами?
— У меня есть водитель, который отвезёт меня туда. Вам незачем меня ждать, господа офицеры.
И вот Саша перед Герингом, который принимает его в большой гостиной посреди доброй дюжины офицеров. Немецкий маршал, ни слова не говорящий по-французски, и Гитри, не говорящий и не понимающий ни слова по-немецки. Беседа через переводчика-любителя, генерала Ханессе, затягивается и затрагивает исключительно «Роман шулера», фильм, снятый в 1936 году, который нацистский сановник, кажется, высоко оценил.
Мэтр был чрезвычайно осторожен во время этой беседы, которая, на его взгляд, была всего лишь «обязательной процедурой». Забавно то, что даже этот нелепый случай с Герингом не смог изменить отношений с немцами. У Бенжаменов повеселевший Гитри расскажет следующую историю:
— Я вижу этого толстяка в униформе, покрытого необыкновенным набором какого-то кухонного железа, который набросился на меня, облапил, ощупал меня и говорит: «Аа, большая знаменитость! Звезда! Звезда!..» Я отступаю на метр, окидываю его взглядом и говорю: «Успокойтесь, мсьё маршал, мы среди мужчин!»
Гитри не раз будет описывать его смачный портрет, не стесняясь высмеивать нацистского лидера. Он останавливается на неимоверной тучности этого персонажа и, забавляясь, представляет его в образе своего рода театрального травести — смешной толстухи, играющей не менее нелепого толстяка...
Эта встреча с Герингом заинтересует судью, ответственного за расследование «дела Гитри». Отсюда и этот удивительный диалог:
— По какому поводу Геринг хотел вас видеть?
— Из любопытства.
— Вы, кто был принят королём Англии! Вы, кто был принят в Виндзоре, вы видели Геринга!
— Да, мсьё судья, и, вполне возможно, что я даже позавтракаю со Сталиным раньше вас!
3 мая состоится заключительный спектакль второго сезона «Да здравствует Император!».
19 мая 1942 года начались спектакли по его новой пьесе «Дамы, не слушайте» («N’écoutez pas, mesdames»). Шедшая на сцене театра «Мадлен», она имела очень большой успех и оставалась на афишах до 1944 года. Более шестисот спектаклей были даны перед восторженной публикой (приблизительный доход от этих шестисот представлений превысил 36 000 франков, тогда как «Пастер» только 5 317!), которая отметила свежесть диалогов Саша и его специфическое остроумие, когда он говорит о женщинах. Он, играя роль Даниэля, в первом акте произносит длинный монолог — поистине обвинительную речь в отношении женщин, отсюда и название, полное предупредительности, советующее своим «жертвам» не слушать!
Для директоров театра «Мадлен» эта пьеса, так долго продержавшаяся на афишах — выгодное дело. Не нужно ни новых декораций, ни новых костюмов, ни расходов на рекламу!
Как специалист Жак Лорси описал это произведение следующим образом: «Эта беззлобная сатирическая пьеса, которая превосходно передаёт повседневную жизнь, смешивая её ложь, её ошибки, её лицемерие, её маленькие измены, её уловки, её жестокости, её тоску и её любовь, остаётся чрезвычайно забавной, даже если она не доходит до уровня его шедевров, таких как "Мой отец был прав" или "Франс Хальс"...»
Фернанда Шуазель рассказывает: «Женевьева начала скучать... слишком сильно. У неё не было способностей, которые она могла бы развивать. Ей уже не были интересны все американские журналы, на которые она была подписана. И тогда начала проявляться изнанка её характера. Она нервничала из-за всего: мясо было недоварено, курица была недостаточно нежной, соус испортился, парикмахер использовал только дешёвые заменители и т.д. Мы уже не знали в какой момент она взорвётся, и от гнева ли или от смеха. [ ... ] Поскольку Женевьева переживала беспокойный период, она дулась, чувствовала себя усталой и не захотела играть с этим составом (в "Дамы, не слушайте"). Кроме того, она как раз собиралась начать новое рукоделие... [...] Но "Дамы, не слушайте" с самого начала имела большой успех. Женевьева никак этого не ожидала — она быстро забыла и свою усталость, и свои вышивки. Она даже выглядела обиженной».
В то время как Саша проводит все вечера в театре, Женевьева восстанавливает связи со своими прежними молодыми подругами и друзьями, и хорошо проводит вечера вне дома, возвращаясь на Элизее Реклю незадолго до прихода мужа.
Однако брак сохранялся худо-бедно вплоть до апреля 1944 года. Саша предложит Женевьеве развод, намереваясь, как только будет принято судебное решение, удочерить её, чтобы она могла сохранить имя Гитри и никогда не нуждалась. Его адвокаты объяснят ему юридическую невозможность этого... (официально развод состоится в 1949 году. — Прим. перев.).
Когда Женевьева уйдёт, он возьмёт лист бумаги и напишет:
Ушла, наконец,
Наконец, я один.
Мечта моя многолетняя,
Наконец-то один!
Уже думаю, с кем.
Но он сохранит нежное отношение к этой женщине-ребёнку. В 1949 году он напишет ей милое письмо, в котором упомянет, в трогательной манере, о большой разнице в возрасте между ними. Он даже признается ей, что, учитывая его уже слабое здоровье, было бы неразумно навязывать молодой женщине ежедневно лицезреть картину дряхлости и конца его жизни, как он уже себе представляет, печального.
27 октября Саша разрешает заключённым шталагов играть свою пьесу в лагерях, но при этом настаивает на официальном запрете на её исполнение в Германии за пределами лагерей.
Чтобы отпраздновать встречу Нового 1943 года, Саша решает снять всё заведение Мориса Каррера (Maurice Carrère)[101], расположенное по адресу улица Пьер-Шаррон, 45-бис. По этому случаю он заказал программку с великолепным цветным рисунком Ги Арну, изображающим маленькую девочку посреди поля, символизирующего Францию, окружённую колючей проволокой, к которой летит голубь, несущий оливковую ветвь. Саша рассказал своим гостям, что очень ждал именно этот праздник, потому что он считает, что 1943 год станет решающим в войне, и ему хочется верить, что в наступающем году состоится освобождение Франции. Он договаривается о встрече со своими гостями в 9 часов вечера и объявляет, что перед ужином, в доме Каррера, пройдёт генеральная репетиция
