Всеволод Иванов. Жизнь неслучайного писателя - Владимир Н. Яранцев
Народная тема, казаков-крестьян, весьма часто перебивает «шекспировскую» и выглядит явно вставной, привнесенной Ивановым. В сибирских своих произведениях он обязательно бы связал «бедушку народную» с мечтой о Беловодье, мужицком рае. Индия в парадигму Беловодья тоже входила как страна чудес, и в романе «Похождения факира» стремление героя и его друзей в Индию является отзвуком этой давней и чисто сибирской мечты. В пьесе проект «Индия» рождается в голове сумасбродного фантазера в политике Павла I как следствие союза с Францией против Англии, и поэт Марин играет в разрушении этой фантазии роль не меньшую, чем Беннигсен, отталкивая от себя Демидову и казаков, на которых она делает ставку. Все это похоже на героя «Похождений факира», который тоже пишет пьесы для своей балаганной труппы, плохие, халтурные, ради денег, легко отказываясь от них, забывая и даже выкидывая «в крапиву».
Итак, пьеса «Двенадцать молодцов из табакерки» отражает некоторый сумбур в сознании Иванова, явившийся следствием отказа от индивидуального творчества, но не всегда последовательно проводившегося. Переписка с Горьким показывает, насколько незаконнорожденным было это дитя драматургического творчества Иванова. Точнее, случайным, которого не могло, а может, и не должно было быть. В одном письме, посылая пьесу Горькому, он говорит о ней как о «произведении, от которого мне сейчас ужасно скучно», и его «действительно (…) терзает эта моя страсть к драматургии» (16 октября 1935 г.). Тем более что «ставить их никто не ставит, печатают их с испугом, читают плохо». Словом, никакой радости эти «Двенадцать молодцов» Иванову не принесли. Характерны и колебания в определении жанра пьесы. Думая над возможностью «приспособления» ее для сцены, Иванов размышляет: «Можно сомневаться, что у меня получается комедия; кажись, данных мало… как и для трагедии, впрочем». Еще один выход – «переделать пьесу в повесть с диалогами», как посоветовал Горький (конец 1935 – начало 1936 гг.). Он предложил сделать акцент на Демидовой, теме «купчиха на всероссийском престоле». «Это отличный материал для сатирической комедии. Я думаю, что Н.-Данченко именно так и взглянет на него, а Вам против этого взгляда не протестовать бы!» (10 января 1936 г.).
Но Иванов уже охладел к этой пьесе, непонятно, о чем и о ком. Ему надо было разобраться в себе, со своими противоречиями. Он попытался это сделать в рассказе «Странный случай в Теплом переулке». Его герои, четверо молодых ученых, нечаянно попадают в будущее с одной из улиц Москвы. В Москве столетней будущности ученые видят автомобили без водителей, узнают о профессоре Шерстобитове, предлагающем «уменьшить человеческий рост наполовину», чтобы сократить «потребности в пище, в жилище, а главное, в пространстве». Наконец, путешественники во времени видят «Дом Чудаков», где проводятся аукционы «древних вещей», в частности, спичечной коробки 1934 года. На все эти чудеса будущего времени ученые взирали хладнокровно, как на курьезы и, вернувшись в свой 1934 г., не захотели считать происшедшее с ними чем-то чрезвычайным: случилось, и ладно – как объяснить необъяснимое? Ученые вразумляют автора: «Искать надо в творчестве, а не в чудачестве, товарищ Иванов». Вот бы и ему отыскать свой Теплый переулок, чтобы, попав на сто лет вперед, с высоты будущего, оценить и осудить свои «чудачества» и заняться наконец настоящим творчеством. Но нужно было, наоборот, совершить путешествие в прошлое посредством пьесы «Двенадцать молодцов из табакерки» и должно было пройти еще три года, чтобы Иванов смог добиться желаемого – выпустить в свет роман «Пархоменко».
Но как же трудно отказаться от идеи мгновенного перенесения в иную эпоху и в иное состояние, существование – от идеи быстрого преображения, найденной в этом «Теплом» рассказе! Возможно, в этом и был его подлинный смысл. Надо было что-то делать с сосуществованием в себе стремления к свободному творчеству и соблазна творчества коллективного. Плод этого болезненного противоречия – мышь, которую герой «Теплого переулка» переносит к себе из будущего. В тексте непонятного жанра, похожем на продолжение этого рассказа и написанном в том же 1935 г. под названием «Сто десять авторов и одна мышь», Иванов сообщает о том, что у него была недописанная фантастическая повесть «Мышь». Эта неосуществленная повесть превратилась потом в рассказ, в котором главное – нравоучение ученых писателю о необходимости заняться делом. А тот, другой рассказ о 110 авторах устами гостя из будущего с оливковым лицом говорил о преимуществе коллективного литературного труда. И куда же было деваться маленькой бедной мыши – последней надежде Иванова-«чудака» – от такого количества авторов со Сталинградского тракторного завода и Высокогорского рудника – «здоровенных рабочих», не дождавшихся, «чтобы о них написали», и самостоятельно написавших о своем заводе и руднике? Они должны были ее задавить и не заметить этого.
Но на то она и мышь, чтобы суметь ускользнуть от неуклюжего гиганта и притаиться до поры в просторном, замысловато устроенном здании творческого сознания Иванова. Она переждала еще «Пархоменко», порождение «проекта» Горького «История гражданской войны», чтобы высунуть свой чуткий носик в романе «Проспект Ильича» и разгуляться вовсю в «Фантастических рассказах». Это была воистину судьбоносная мышь, одолевшая таки 110 молодцов из «табакерок» – быстро и заслуженно забытых «коллективных» книг. Спустя годы в добавление к тексту этого «полурассказа» (по слову А. Веселого) Иванов так и напишет: «“Были горы Высокой” (книга коллектива рабочих рудников. – В. Я.) – умерли и вряд ли когда-нибудь воскреснут (…). Так я думал в мае 1944 г., пиша роман “Сокровище Александра Македонского”, а сам уже найдя сокровища в самом себе и будучи их полным обладателем. Война кое-чему научила меня». Так гора фабрично-заводской графомании невольно родила «мышь» творчества писателя, которая потом эту гору и съела.
Но это все красивые аллегории. В 1936–1939 гг. надо было еще просто выжить.
Часть четвертая
Репрессии. Война. Уход
