О себе любимом - Питер Устинов
После этого началась проверка чемоданов и сундуков и новый удар: вся новая одежда была тоже конфискована.
— Все равно это вам сейчас не понадобится,— объясняли им.— В армии носят форму.
Услышав это, бедняги были совершенно сражены. «В армии?» Что это значит? Все помрачнели. И умолкли.
А Клоп с помощью своих добродеев спокойно прошел таможню и понял, как был прав, делая вид, что не знает русского. Все снова сели в поезд, и утром он уже подъезжал к Петрограду.
Поезд снова начал замедлять ход и то и дело останавливался. Во время одной из остановок в состав сел комиссар, и по вагонам поползли слухи, что пассажирам не разрешат выйти в Петрограде, а повезут в Москву, там заберут в армию и пошлют на. фронт воевать с поляками.
Началась паника, и Клоп быстро принял решение.
Он знал, что три года тому назад его родители находились в Петрограде, и был уверен, что они оттуда не уезжали. А кроме того, у него не было ни малейшего желания сражаться с поляками. Поэтому он взял сумку и, воспользовавшись тем, что поезд шел очень медленно, спрыгнул и пошел по шпалам.
Наконец вышел на большую мощеную площадь перед Балтийским вокзалом, увидел скамейку, в изнеможении опустился на нее, закрыл глаза и задремал.
Неожиданно он почувствовал что-то на своей ноге. Открыл глаза и увидел, что рядом с ним сидит человек, любуется его сапогами и гладит их.
— Какие красивые сапоги! — сказал человек по-русски.— Где вы такие достали? Наверняка не в Питере.
— Да,— сказал Клоп,— я купил их в Голландии, откуда приехал.
Человек удивленно уставился на него. Клоп вгляделся в соседа. Тот производил впечатление простого, прямодушного человека, и Клоп сказал ему, зачем приехал в Россию.
— А вы знаете адрес, где живут ваши родители? — спросил тот.
Клоп назвал адрес: Пятая линия Васильевского острова.
— Я отведу вас туда,— сказал мужчина.— Это мне по пути. Пошли, я помогу вам нести сумку, а то вы, видно, устали. Поедем на трамвае, а то это далеко.
Они с трудом втиснулись в переполненный трамвай. Вагоны были до того забиты, что люди гроздьями висели на подножках. Внутри вообще невозможно было шевельнуться. Тем не менее, кондуктор сумел пробраться к Клопу и его спутнику. У Клопа не было русских денег, поэтому он открыл сумку и в уплату за билет достал плитку шоколада. Она была охотно принята. Стоявшие поблизости люди уставились на них с жадным интересом, затем стали заглядывать в приоткрытую сумку, спутник Клопа быстро захлопнул ее. Переехав по Николаевскому мосту через Неву, благодетель сказал Клопу, что им выходить на следующей остановке.
Выйти из трамвая оказалось куда труднее, чем войти, но с помощью многоопытного спутника Клопу удалось, наконец, выбраться из трамвая.
Они пересекли широкую набережную и пошли по Четвертой линии. Спутник Клопа смотрел на номера домов напротив.
— Вот и пришли,— сказал он.— Подождите тут. Я пойду проверю. Надо, знаете ли, соблюдать осторожность.
Он поставил сумку возле Клопа и исчез во дворе дома напротив.
Через некоторое время, показавшееся Клопу вечностью, спутник его вышел из ворот и направился к нему.
— Ваш батюшка, должно быть, был очень пожилой человек,— сказал мужчина. У Клопа перехватило дыхание; он догадался, что отец умер. Помолчав немного, мужчина добавил: — Он умер год тому назад от дизентерии... во время эпидемии.
— А матушка? — спросил Клоп.
— Ваша матушка и сестра уехали, но люди, в чьей квартире они жили, готовы приютить вас на несколько дней. Так что пошли. Они могут рассказать вам все более подробно.
— Хорошо,— сказал Клоп.— Спасибо. Право, я не знаю, как вас и благодарить за все, что вы для меня сделали. Пойдемте со мной. Там, внутри, я смогу дать вам немного шоколада и пару банок мясных консервов.
Мужчина вошел с ним в дом и, поднявшись по лестнице, остановился перед дверью.
— Вот здесь,— сказал он,— а теперь я пошел. Нажмите на звонок, когда я уйду.
Клоп снова поблагодарил его и дал обещанное. Мужчина завернул шоколад и консервы в платок, сбежал вниз и исчез. Больше Клоп его не видел.
Он нажал на звонок. Дверь открыл молодой человек, очень худой и плохо выбритый, и впустил Клопа.
Квартира была темная и унылая, и жившая в ней семья — пожилая пара с сыном — производила хорошее впечатление. Это были простые, добрые люди, правда, несколько пришибленные. Клопа тотчас пригласили к столу разделить трапезу, состоявшую из кусочка черствого черного хлеба и безвкусного чая без сахара. Хозяева извинились за скромное угощение.
— Надеемся, к вечеру удастся что-нибудь раздобыть,— сказала мать.— Сын пойдет постоит в очереди в кооперативе. Мы слышали, будут давать воблу и картошку, а также хлеб. Хотя, конечно, наверняка никогда не знаешь...
Тут Клоп открыл сумку и стал вынимать свои сокровища. Радость семейства глубоко тронула его.
Когда восторги поулеглись, все снова сели за стол, и Клоп начал расспрашивать. Ему рассказали, что отец его долгое время плохо себя чувствовал из-за голода и под конец почти совсем ослеп, а в прошлом году он заболел дизентерией и через несколько дней умер. Похоронен он тут же на Васильевском острове, на Смоленском кладбище.
— Вскоре после смерти вашего батюшки,— продолжала мать семейства,— Табите Платоновне предложили работу в Пскове, по-моему, на почте. И она с вашей матушкой уехала туда. Это недалеко от Петрограда — часов пять или шесть на поезде. Но беда в том, что туда нужно разрешение — вообще, куда бы вы ни поехали, нужно разрешение, свободно ездить можно только в пригород. Не знаю, сумеете ли вы его получить.
— Придется идти в Чека,— объяснил отец семейства.
— А это все равно что сунуть голову льву в пасть,— шепотом заметила мать.— Я бы не советовала.
Клоп, конечно, знал, что такое Чека, но после того как он проделал такой путь, его не остановит то, что эти добрые люди, видимо, боятся даже самого названия этого учреждения.
Он решил прежде всего как следует отдохнуть и уж на другой день браться за решение проблем. Чувствовал он себя физически и морально выпотрошенным.
Хозяйка приготовила ему постель в маленькой комнатке в глубине квартиры, и он проспал до утра.
Проснувшись, он захотел умыться и побриться, но ему пришлось ждать, пока вскипит самовар. Это оказалась долгая процедура,
