Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
«La France au travail», со своей стороны, опубликует 31 декабря 1941 года отвратительную статью, озаглавленную «Мсьё Моа еврей?» («M. Moâ est-il juif?»), в которой можно было прочитать такое:
«Вы все знаете этого доброго М. Моа. Ну что ж! Он вернулся к нам. Между прочим, уже как несколько месяцев. Смутно обеспокоенный, поначалу. Он приободрился достаточно быстро. Они не знают о моём происхождении, сказал он своему другу Леви (Lévy) и многозначительно подмигнул. Ей-богу! Он не хвастается этим! Совсем недавно он даже озаботился скрыть его, когда ему пришлось предоставить властям доказательства своего арийского происхождения. Разве в опроснике, который он заполнил, он не вписал театральную фамилию своего отца вместо своего отчества?[...] Он всегда проявлял искреннюю симпатию к евреям, своим сородичам. [...] В своих делах он оставлял лучшие места для людей своей расы».
Прочитав эту статью, Саша возмутился и 6 февраля 1941 года отправил в газету длинное возмущённое письмо, исчерпывающе отвечающее на нападки этого издания. Он начал с объяснений директору, что он не еврейского происхождения и что Гитри действительно его гражданское имя. Он не боялся заявить, что раньше ему уже пришлось предоставить оккупационным властям все необходимые доказательства своего арийского происхождения. Затем он подробно описывает часть своего генеалогического древа, этим показывая, что ни по отцовской, ни по материнской линии он не еврейского происхождения, завершая так: «Итак, оставьте меня в покое (отъе...сь от меня), как говорил Куртелин!» («Alors, qu’on me f... la paix, comme disait Courteline!»).
Можно утверждать, что эта «возня», организованная в форме настоящей кампании в прессе, была затеяна самими немцами. И это вполне возможно, потому что эти газеты были на их содержании. Но почему немцы так сильно желали навредить Мэтру? Вполне вероятно, они всегда были убеждены, что он еврей, и что таким образом они хотели разоблачить его любой ценой.
Из этих повторяющихся атак (и из этих статей, обвиняющих его в обмане немцев) Саша быстро оценил серьёзность положения. Позже он напишет: «Итак, я мог бы выбрать: Дранси (Drancy) во время Оккупации или после неё? (с 1941 по 1944 год здесь находился лагерь для интернированных, основное место депортации парижских евреев в нацистские лагеря смерти, для большинства конвоев в Освенцим. — Прим. перев.). Если бы я знал, я бы пошёл туда, честное слово, во времена немцев. Быть интернированным врагом должно быть менее отвратительно, чем быть в заключении у своих».
Позже Саша укоряли за эти три фразы. Как пишет Франсуа Трюффо (в статье, в целом, очень положительной для Мэтра), Гитри не был Дрейфусом, а Дранси в конце 1944 года не был островом Дьявола (Остров во Французской Гвиане, где была /1852—1952/ расположена тюрьма для особо опасных преступников, где отбывал наказание и Альфред Дрейфус. — Прим. перев.). Более того, многие не могли не знать, что Дранси «во времена немцев» был прихожей смерти.
Но не будем забывать, что эти несдержанные фразы были написаны, как вспоминает и Трюффо, человеком, слишком задетым несправедливостью, жертвой которой он стал во время чистки.
В начале Оккупации немцы стремились «загнать в угол» Гитри, включившись в «охоту за истоками». И вот как всё это началось: в конце 1940 года немцы начинают расследование, выбрав в качестве посланника французского актёра, которого Саша знал, чтобы он приходил и расспрашивал прямо в гримёрке:
— Мсьё Гитри, я пришёл спросить вас от имени доктора Дитриха (Dr Dietrich) из отдела Пропаганды (Propagandastaffel), являетесь ли вы арийцем.
Саша возмущён, вероятно, очень шокирован тем, что к нему можно направить эмиссара, чтобы задать такой вопрос. Отчитав своего «товарища», он отказывается отвечать на подобные вопросы. Службы доктора Дитриха это не успокоило.
Внезапно, советник Ран (Rahn)[99] вежливо звонит Саша, «приглашая» нанести ему небольшой визит в его частный дом на авеню Шарль-Флоке, недалеко от авеню Элизее Реклю. Цель приглашения — спросить Мэтра, не еврей ли он. На этот раз Саша отвечает отрицательно. Какое-то время это не имело последствий. Но вскоре немцы продолжили беспокоить Гитри. Саша вновь вызвали к советнику Рану, на этот раз он был «по-прежнему умным, но уже не таким вежливым»:
— Мсье Гитри, недавно я спросил вас, еврей ли вы. Обстоятельства вынуждают меня сегодня спросить вас, являетесь ли вы арийцем. — И хотя Саша отвечает ему утвердительно, он продолжает: — Поэтому, пожалуйста, как и все остальные, предоставьте нам доказательства.
Так Саша припёрли к стенке. Он будет вынужден заняться «этой идиотской охотой» за свидетельствами о рождении и другими официальными документами, подтверждающими крещение и христианские браки его предков. Так же, как это сделает мать Шарля Трене (Charles Trenet), которого также подозревали в еврейском происхождении — немцы полагали, что его сценический псевдоним и фамилия на самом деле была анаграммой Неттер! Саша потратит месяцы на то, чтобы с помощью своего драгоценного секретаря собрать всё это, занимаясь перепиской с различными мэриями и церковными приходами... Он даже сообщит немцам, не без некоторого ехидства, что его бабушка была сестрой Монсеньора де Бонфиса (Mgr de Bonfils), епископа Ле Мана (Le Mans)!
Все эти поиски привели к тому, что Саша получил 21 декабря 1940 года в канцелярии префекта парижской полиции справку, содержащую следующее:
«Этим я могу удостоверить, что мсьё Саша Гитри несомненно католик, что его предки первой и второй степени также были католиками; следовательно, мсьё Саша Гитри нельзя отнести к числу лиц, подпадающих под действие постановления от 27 сентября 1940 г. и закона от 3 октября 1940 г. о евреях».
Что позволит Саша отправить этот ценный документ со следующим рукописным письмом:
«Прежде всего:
Настоящим я заявляю, что я не еврей и что, насколько мне известно, никто из моих дедушек и бабушек не есть и не были евреями.
Я осознаю, что ложное заявление влечет за собой суровое наказание».
Как мы видели выше, это не помешает газете «La France au travail» обвинить Саша несколько дней спустя в том, что он обманывал немцев. В результате, 8 января 1941 года, Мэтр напишет властям последнее письмо по этому вопросу, адресованное господину зондерфюреру Вахтэру. В котором он надеется, что гонения против него будут прекращены раз и навсегда, и что будет признано абсолютным его католичество. Он также запросил от оккупационных властей официальное письмо, подтверждающее, что они действительно получили все эти ценные документы, и что отныне он объявлен арийцем по происхождению. Затем он просит, чтобы немецкая цензура, всесильная и, по необходимости, близкая к руководителям газет, наконец предприняла бы необходимые действия, чтобы подобные статьи более не могли быть опубликованы.
В административном плане, похоже, на этом дело и закончилось.
Саша
