Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
Ходатайства не прекратятся в течение нескольких недель после его возвращения в Париж. В ноябре художник Ги Арну (Guy Arnoux), друг Саша, просит его принять супругу маршала Жоффра (Joffre). Мэтр не имел удовольствия знать её, но он горячий поклонник этого героя войны 1914-1918 годов, так же, как он восхищался Фошем и Петеном (Foch, Pétain). Вдова маршала обратилась к Гитри за помощью, её покойный муж был похоронен в их имении в Лувесьенне (Louveciennes), и немцы оккупировали эту резиденцию, что её очень расстроило. Саша пообещал вмешаться и постараться сделать всё, чтобы оповестить кого следует об этой невыносимой ситуации. Он связывается с префектом полиции, затем с префектом департамента Сена и, наконец, с представителем французского правительства в Париже. Напрасно. У него оставалось одно решение — снова связаться с генералом Турнером, который, как всегда, любезно порекомендовал его своему коллеге генералу Анессу (Hanesse), руководившему авиационными службами, теми самыми, которые занимают Лувесьенн. Он принял Гитри, тот ему запросто сказал:
— Я думаю, вы не знаете, что ваши войска занимают территорию, где находится могила маршала Жоффра. Это действительно может оскорбить.
Менее чем через пятнадцать дней поместье было возвращено вдове. В тот же вечер, когда наступила эта счастливая развязка, Саша, вернувшись домой, находит военную медаль Жоффра, его вымпел маршала Франции и следующее письмо:
«Дорогой мсьё Гитри,
я рада, что могу преподнести эти две вещи, принадлежавшие маршалу Жоффру, моему дорогому мужу, вам, зная, насколько вы хороший и замечательный француз, и что у вас есть слабость к памятным вещам. Эту военную медаль он носил в течение двадцати трёх лет, каждый раз представляя Францию на церемониях у нас и за рубежом, как это вы можете видеть на прилагаемой фотографии, которую я также рада вам передать, и этот вымпел маршала Франции, что сопровождал его во всех кругосветных вояжах, никогда не покидая своего места на маршальском автомобиле, после смерти он был возложен на гроб вместе с трёхцветным знаменем.
Я знаю, что эти реликвии в надёжных руках, и что они останутся в нашей прекрасной и доброй Франции. В знак признания того, что ваше сердце патриота сделало для дорогой мне захваченной земли. Я также знаю, насколько привычны для вас изящные жесты.
Генриетта Ж. Жоффр»
Вот ещё один, прекрасно проиллюстрированный, пример того, как Саша в очередной раз «полез на рожон»! Успех одного предприятия влечёт за собой другое, и вот уже Саша Гитри помогает и вам. Он делает это и это ему удаётся. Отсюда до утверждения, что немцы ни в чём не могли отказать «своему» другу Саша Гитри, лишь один шаг.
Более странным, наверно, был тот декабрьский день 1940 года, когда Саша посреди ночи, на морозе, вместе с генералом Ля Лоранси и адмиралом Дарланом (La Laurencie, Léon-Benoît de Fornel; François Darlan) присутствовал при возвращении праха «Орлёнка», который был из Вены возвращён Франции по приказу Гитлера! На этой ночной церемонии в Доме Инвалидов не присутствовало ни одного немца, но было приглашено от двух до трёх сотен французов, включая кардиналов, генералов, их высочеств и двух академиков...
Андре Кастело (André Castelot), тогда ещё молодой журналист, участвовал в этой церемонии, он рассказывает: «Было около часа ночи, когда кортеж, сопровождаемый мотоциклистами, остановился на площади перед Домом Инвалидов. Начался снегопад. В обширном внутреннем дворе двойной строй республиканских гвардейцев с факелами освещал происходящее. Перед воротами официальные лица обмениваются несколькими словами. Но немецкие солдаты дальше не пойдут. Двадцать республиканских гвардейцев подхватывают тяжёлый бронзовый гроб, и именно на французских плечах останки сына Наполеона медленно пересекают двор по нетронутому снежному ковру. Раздались трубные звуки, затем подхватили барабаны, как бывало когда-то...»
Адольф Гитлер хотел этим символическим жестом привлечь французов на свою сторону. Известно также, что Отто Абец, посол Германии в Париже, высказал это пожелание двумя годами ранее, чтобы способствовать франко-германскому сближению... Гитлер отправил Петену личную телеграмму, чтобы сообщить об этом «подарке». Маршал незамедлительно поблагодарил его от своего лица и от лица «французского народа».
Так что же Саша собирался делать на этой галере (Мольеровское, а ранее из Сирано де Бержерака «Que diable allait-il faire dans cette galère?», «Какого чёрта он собирался делать на этой галере?». — Прим. перев.)? Этого никто не знает. И Гитри, скорее, не более чем кто-либо. Но он принял официальное приглашение от немцев, хотя его ничто к этому не обязывало. Это не имело большого значения, но как символ, это было весомо... Не следовало ли пренебречь таким приглашением? Саша, должно быть, думал об этом, и задолго до Освобождения, вполне возможно, в тот именно момент, когда был участником этого патетического представления. Позже он отшутился: «Я был там [...], создавалось впечатление, что мсьё Гитлер мне отправил, мне лично, короля Рима в качестве подарка к Новому году!» (Сразу после рождения Наполеон провозгласил своего сына королём Римским и наследником империи. — Прим. перев.).
После церемонии, как ответ на приглашение, Мэтр отправил короткое письмо послу Отто Абецу:
«Мсьё посол,
в память о волнующем возвращении «Орлёнка» я хотел бы передать мадам Абец и Вашему превосходительству пожелание, чтобы судьба в этом году вернула нашим двум странам их справедливую долю счастья».
Но если немцы присылают ему приглашения, они также задаются и вопросом, не был ли Саша Гитри евреем? И они задают его себе не без оснований. Во-первых, они знают, что Гитри всегда отказывался от того, чтобы его пьесы были адаптированы в Германии, несмотря на сказочные предложения, которые ему делались. То же и с его фильмами. Можно упомянуть хотя бы публикацию в 1939 году издательством «Frundsberg-Verlag» в Берлине перевода его книги «Если мне не изменяет память» («Si j’ai bonne mémoire») под названием «Wenn ich micb recht erinnere». Любопытная публикация, потому что в ней он хвалит нескольких друзей еврейского происхождения, таких как Тристан Бернар!
Кроме того, немцы прекрасно знают, что писатель, кажется, высоко ценит евреев, когда речь идёт о доверии им представления своих интересов. Его адвокат Пьер Масс (Pierre Masse)? Еврей! Его врач Уоллиш (Wallisch)? Еврей! Его продюсер в кино, Сандберг? Еврей! Гитри любит говорить: «Недостаточно быть хорошим арийцем, чтобы быть хорошим в чём-то».
«Ах, Гитри и его евреи», — говорят немцы. И они, возможно, даже говорили: «Ах! Гитри и его еврейка!» Следует признать, что Саша бережно относился к памяти одной из величайших французских актрис, близкой подруги своего отца, одного из свидетелей на его бракосочетании с Ивонн Прентан — Сары Бернар.
