Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов
Конечно, погибали и невинные, так как людей порой казнили не только за очевидную принадлежность к врагам Царя и врагам Православия, но и за подозрение. Однако точно установить тут ничего нельзя. Все материалы «новгородского дела», как, впрочем, и всех прочих «дел» времен Опричнины, исчезли без следа. Да и сама Учредительная грамота об Опричнине не дошла до наших дней, хотя якобы в XIX веке указанные бесценные документы еще существовали…
Вернувшись из Новгорода и Пскова в Москву, Иоанн Васильевич продолжал следственные дела и казни «за измены». Теперь уже под подозрение попадали и сами опричники, которые не смогли оправдать доверия. В июле 1570 года был разжалован Афанасий Вяземский, а Алексей Басманов вместе с младшим сыном Петром – казнены. Старший же сын Алексея Басманова, царский любимец Федор, которого некоторые тенденциозные авторы, как уже говорилось, называли «любовником», был отправлен в изгнание на Белоозеро и «выбыл из числа бояр». Подлинные причины немилости царской к своим недавним «любимцам» до конца не выяснены. Существует немало предположений, но самое убедительное – Басмановы стали слишком независимыми, слишком самовольными, а потому и опасными. Басмановы и родственный им боярский клан Плещеевых заняли влиятельные позиции и в земщине, и в опричнине. Плещеевы и Басмановы были исторгнуты из власти.
Окончательное разочарование в «верных слугах» произошло весной 1571 года, когда крымская орда под водительством Девлет-Гирея, численностью до ста тысяч человек, в очередной раз вторглась на Русь. Этого нашествия в Москве опасались. Царь еще ранее распорядился устроить сторожевую службу на границах Руси, однако к маю, когда и началось вторжение, пограничная служба еще не была полностью создана. Крымцы быстро «доскакали» до реки Оки, а затем окольными путями, которыми их вели предатели-перебежчики, знавшие расположения русских войск, вышли к Москве с Запада и укрепились в селе Коломенском. Татары разгромили опричные отряды, причем Царь чуть не попал в плен, и ему пришлось срочно перебираться в Александрову слободу. С армией земского набора того не получилось. Воевода Иван Дмитриевич Бельский (†1571) с земским воинством сражались столь самоотверженно, что крымцам пришлось отступить.
Крымцы самой Москвы не взяли, но устроили грабеж и пожар в посадах, в силу чего Москва выгорела почти полностью. Число погибших исчислялось десятками тысяч; Н.М. Карамзин даже называл цифру 800 тысяч. Хотя подобная цифра и кажется фантастической, но людей погибло много…
Царь испытал потрясение, неизбежно повлиявшее и на его кадровую политику. Со второй половины 1571 года она приобретает новые черты, а ненависть к старобоярским кланам постепенно проходит. Опалы и гонения на аристократию, «перетряхивание» служилого люда давало о себе знать: ропота и злоумышлений больше не открывалось. За последние шесть лет царствования Иоанна (1578–1584) на Руси вообще не было ни одной смертной казни. Опричнина, заключает исследователь, «дочиста вымела измену и крамолу, восстановила «самодержавство», защитила веру и церковь»[524].
Первый Царь начинает «возвращать милость» к детям и родственникам тех, кто ранее был в опале. Стал «желанным» для Царя боярин Петр Пронский, отец которого был умерщвлен. Возвращены были в «ближнюю службу» Никита Одоевский, сестрой которого была жена Владимира Старицкого, князь Андрей Хованский, двоюродный племенник ненавистной Царю Ефросинии Старицкой, князь Василий Суздальский, князь Иван Андреевич Шуйский и другие. Милости царские распространились и на детей Федора Басманова: они вернулись из ссылки, и им были возвращены отцовские вотчины. Осенью 1572 года Иоанн Васильевич отменяет Опричнину и само это слово запрещает даже упоминать.
Своеобразной «проверкой на верность» стало необычное решение Царя, которое и тогда вызывало удивление, да и до настоящего времени озадачивает исследователей. В октябре 1575 года указом Иоанна Васильевича «Великим князем всея Руси» был провозглашен православный татарский царевич Симеон Бекбулатович, женатый на дочери князя Мстиславского. Себя же Самодержец повелел называть «Иоанном Московским» и выделил для себя особый, «дворовый» удел. В кремлевские палаты царские въехал Симеон, а Иоанн Васильевич поселился на Арбате.
Царь Борис Годунов
Неизвестный художник, ок. 1630 г.
У современников возникло предположение, что Царь Иоанн услышал мрачное предсказание и решил избежать преждевременной смерти. Некоторое подтверждение этим слухам можно усмотреть в том, что по царскому повелению осенью 1575 года в Новгороде было казнено несколько ведьм. В царском Синодике за тот год значится, что казнено «15 жен (сказывают, ведуньи, волхвы»). Все это, конечно, только домыслы; свой поступок Иоанн никогда не объяснил.
Зато он твердо знал, что Симеон был им назначен, и не может быть настоящим царем, так как лишен миропомазания. Иоанн забрал в свой «удел» все царские регалии. Он внимательно наблюдал, кто осмелится возражать против такого «скандального» решения Самодержца. Никто не осмелился; аристократическая фронда была сломлена.
В «уделе» Иоанн приблизил к себе новых людей, вошедших в управители. Это были Годуновы, Нагие и Бельские. Борис Годунов стал кравчим, а свояк Бориса Богдан Бельский получил звание оружничего. Расположение Царя к Годуновым было столь сильным, что он в начале 1575 года женил своего сына Федора на сестре Бориса – Ирине Федоровне Годуновой (†1603). Сам же Царь женился в последний раз в 1580 году на племяннице Афанасия Нагого Марии Федоровне Нагой. Сохранял свое место в «ближнем круге» Царя и многолетний глава «земской думы» Иван Мстиславский (†1586) – потомок удельных князей.
Удивительная интермедия с «царем Симеоном» продолжалась девять месяцев, и в августе 1576 года Иоанн IV вернулся на царский трон. Симеон же Бекбулатович был сведен с «великого княжения», получил удел в Твери с титулом «Великого князя Тверского».
Хорошо объяснил мистический смысл этого действия поступка Петербургский Митрополит Иоанн (Снычев). «Даруя Семену титул «великого князя Московского», а себя именуя московским князем Иоанном Васильевичем, Царь обличал ничтожество земных титулов и регалий власти перед небесным избранничеством на царское служение, запечатанным в Таинстве Миропомазания. Он утверждал ответственность Русского Царя перед Богом, отрицая значение человеческих названий»[525].
Иоанн Васильевич всегда оставался подданным Царя Небесного и до самого конца своего земного существования не забывал о том.
Большая печать Ивана Грозного, лицевая сторона
Из кн. «Москва: Исторический очерк. С двумя видами и двумя планами Кремля и Москвы XVII и XVIII», А.М. Плечко, 1883 г.
Глава 9. Черные мифы как исторический «аргумент»
Вся жизнь Иоанна Грозного окутана легендами, большей частью негативного свойства. Это вполне понятно. Столько врагов, какая непримиримая и напряженная борьба десятки лет за истинное Самодержавие, за идеал Святорусского Царства! Естественно, что эта деятельность вызывала ненависть и злобствование с разных сторон. Отсюда – многочисленные клеветы
