Всеволод Иванов. Жизнь неслучайного писателя - Владимир Н. Яранцев
Но все-таки не только от Горького зависело содержание книги, ее строй и лад. Определяющим был сам Беломорканал: как, а главное, кем он строился. И тут на первый план выходили люди, зэки, прибывавшие в Карелию из тюрем и лагерей со всей страны. Ведь кроме конвойных отрядов и чекистов, ведавших строительством в этом диком месте, состоявшем из болот, лесов, оврагов и скал, никого и ничего не было. Надо было за двадцать пять месяцев, а лучше за 500 дней построить водный путь из Белого моря в Балтийское длиной 227 километров с одними лопатами, лошадьми и лодками, практически без вспомогательной техники – грузовиков, тракторов, экскаваторов. Такая ситуация, по сути, «робинзоновская» – голый человек на голой земле, «необитаемом острове» – зэков и вдохновляла. Если верить, конечно, этой книге. А верить очень хотелось, да вообще-то и полагалось. Книга-то должна быть о переделке маргиналов в тружеников, советских людей. И таких историй индивидуальных перековок в этой нетонкой (600 страниц) крупного «альбомного» формата книге – десятки. Если первые еще читаешь с интересом, то потом они начинают повторяться, создавая явный переизбыток. Разнообразие вносят истории инженеров, бывших «вредителей». Хрусталев, Вяземский, Маслов, Ананьев, Зубрик – добрая дюжина матерых вредителей, в основном почему-то из Средней Азии, состоявших в организациях сознательных противников социализма. В 1931–1933 гг. они уже настоящие герои, обогатившие строительство изобретениями (например, деревянных шлюзов), награжденные орденами правительства.
Что уж говорить о тысячах воров и проституток, посылавших на три буквы спецвоспитателей, которые говорили им о силе идей социализма, которые внушали, что работать они будут только на и для себя в стране трудящихся. Сначала одна из таких, А. Орлова, кричала воспитательнице: «Брысь, сука (…). Рыгала я на ваш канал». И вот чудо: через день она, посмотрев на бездельничающих «филонов», «пошла на работу»». Стандартная история, почти штамп в этой книге. А о том, что целыми бригадами и бараками «каналоармейцы» отказывались идти на работу или гнали «туфту» – приписывали цифры выемки грунта, расчистки участков от камней и глыб, заготовки бревен и т. д., здесь пишется только вскользь, как о нетипичном явлении, тут же исправлявшемся многочисленными «воспитателями» из «перековавшихся» («ссучившихся») или чекистами-надсмотрщиками.
И почему руководство стройки доверили чекистам? Причем с весьма мутными биографиями авантюристов, дельцов и «наемных убийц», особенно у Н. Френкеля, чья «наполненность злой античеловеческой волей видна на лице», на фото. Книга же 1934 г. иного, прямо противоположного мнения о чекистах. В конце главы «Заключенные» содержатся целые гимны этим людям в кожаных куртках: «…все они, седые и юные, стоят перед этим отрепьем человечества (заключенными. – В. Я.), перед этими убийцами, ворами, мошенниками (…), стоят и говорят, что такое правда и что такое социализм». «Коллективный автор» этой главы состоит из пяти человек, среди которых есть поэтесса Инбер, близкая чекистам, Иванов со Шкловским, опознать принадлежность которых к авторству главки можно лишь гадательно. По главке «Дальний этап», где речь идет о зэках из Средней Азии, столь любезной Иванову, можно угадать перо Иванова. Возможно, автором главки «Начался штурм» из главы «Штурм Водораздела» тоже был он, Иванов, ибо там говорится о «выездной типографии “Перековки”[3]» с перечислением ее составляющих («две бостонки, тискальный станок и несколько тюков бумаги») – по профессии он ведь типограф-наборщик. Материалами «Перековки» Иванов и другие его коллеги пользовались при написании книги, как и документами, обозначенными в длинном списке «Краткая библиография» в конце книги. Среди них «Дела заключенных (обвинительные заключения, следственный материал, показания, приговоры ОГПУ)», «Сотни биографий заключенных», «Десятки историй трудколлективов и сводных фаланг» (250–300 человек), стенограммы «бесед» писателей с инженерами, чекистами, зэками, «Тысячи писем заключенных» и даже «Лозунги и плакаты».
Вот и разгадка. Писатели писали больше по «бумажкам», чем по жизни: ведь как полагается при создании настоящего «производственного» романа, надо было побыть и пожить на заводе или стройке как минимум месяц. Бригада же эта побывала лишь на открытии канала в августе 1933 г. Как пишет А. Солженицын, со слов Д. Витковского, «люди в белых костюмах» спрашивали кого-нибудь из заключенных об их работе, быте, настроении «через борт и при начальстве и лишь пока шлюзовался пароход». Словом, книга эта, «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина: История строительства, 1931–1934 гг.», была в большой мере произведением художественным – вымышленным, без признаков реальной жизни, только «по бумажке». Типичной в этом смысле является глава 12-я под названием «История одной перековки», которую написал – единственное исключение из всех 15 глав книги! – один автор, Зощенко. И он сразу же признался, что написал ее по рукописи заключенного А. Ротенберга. Что только «причесал» эту рукопись «как бы рукой самого автора». Хотя выдавать свое произведение за чью-то случайно найденную рукопись – весьма распространенный литературный прием. Между тем в самом начале «Истории» Зощенко сообщил, что в беседе с ним карманный вор наговорил ему «кучу пышных фрах о своей подлинной перестройке, но затем «не выдержал и, жалко улыбнувшись, сказал, что по выходе на волю за ним, конечно, следует присмотреть, чтобы он как-нибудь не свихнулся снова». Вот вам и «перековка»!
И тут наконец надо особо сказать о том, что эта книга во многом, если не во всем, сталинская. В 13-й главе – «Имени Сталина» – вождю поется гимн, как языческому богу. Тут и «смелость мысли и воли», и «гений редчайший», не «трагический», а «счастливый в счастливой стране», «наш удивительный Сталин». Пройдет три года, даже меньше, и все увидят, что эта воля создает в стране атмосферу страха и ужаса, повальных репрессий и расстрелов. Постигнет эта участь и героев Беломорстроя, награжденных в 1933 г. Френкеля, Когана, Раппопорта, Бермана, а главное, его куратора Г. Ягоду, будущего главу НКВД. А эту великолепную – по виду и содержанию – книгу изымут из магазинов и библиотек, и за обладание ею будет грозить арест. Падет жертвой сталинского «триумфа воли» и часть авторов книги: С. Буданцев, Д. Мирский, Б. Ясенский. И особенно Авербах, один из соредакторов книги и родственник Ягоды через
