Всеволод Иванов. Жизнь неслучайного писателя - Владимир Н. Яранцев
Был ли он, автор романа «У», готов к этому? Как тот же Бабель – только наполовину. Многие и созреют-то только к I съезду ССП во второй половине 1934 г. А пока еще предстояло пройти через пестрый шум и говор Оргкомитета и, с риском для духовного здоровья, через поездку на Беломорканал. Чем дальше в 1930-е гг., тем чаще живой голос приходилось менять на соцреалистический. Увы, неживой.
Глава 11
«Оттепель» и Беломорканал. Инженеры человеческих душ. Страх и ложь советских пьес
«Оттепельный» пленум. А. Белый и Шагинян. «Беломорканальская» бригада
То, что официально называлось «Первый пленум Оргкомитета Союза советских писателей» (29 октября – 3 ноября 1932 г.)», было на самом деле всплеском эмоций, радостью, сравнимой с чувствами заключенного, выпущенного из тюрьмы, наконец, это было просто счастьем. В докладе В. Кирпотина, можно сказать, директивно признавалась ошибочная деятельность РАППа, особенно в последние год-два. Но не все было гладко. Фадеев писал члену политбюро Л. Кагановичу: признать, что восемь лет своей «зрелой партийной жизни» он занимался «“групповщиной и кружковщиной”, значит, расписаться всенародно на посмешище всем врагам пролетарской литературы». О том, что отчаявшиеся бывшие начальники РАППа готовили контрреволюционный заговор, говорит найденное позже «дело» с признанием одного из чиновных рапповцев, где стояли фамилии: «Фадеев, Афиногенов, Киршон. Караваева, Ермилов» и др. Но Фадеев вовремя устранился, а без него, видимо, просто не знали, что делать.
Немного выждав, начал действовать и Сталин, организовав встречу с писателями 26 октября 1932 г. на квартире Горького. Фактор Сталина, его демократизм, показной или истинный, был едва ли не решающим. Иванов, естественно, вошедший в список приглашенных пятидесяти человек, был охвачен этим духом, тоже поддался эйфории открытости. И даже похвалил РАПП, который «и раньше, несмотря на свои ошибки, принес нам всем пользу»: РАПП его, Иванова, «бил два года», и «ничего, кроме пользы, от этого не вышло». И даже похвастался: «Я человек крепкий. Меня этим не проймешь…» И еще пошутил: «Директор одного совхоза жаловался, что у него куры не несутся, когда самолеты летают», чем развеселил Сталина, со смехом сказавшего, что «Иванов цену себе набивает». А в речи на первом пленуме Оргкомитета Иванов долго объяснял ущербность «Тайного тайных»: в книге «была неосознанность мысли» с вытекающей из этого «неосознанностью характеров». Надо писать просто, «надо бороться за чистоту мысли и ясность фразы». Но только никому неподражать: «У меня очень много подражательных вещей (выделено нами. – В. Я.), и я их очень легко писал», – делает Иванов ценное признание, мимоходом саморазоблачаясь. Он предложил Оргкомитету создать специальный «Журнал экспериментальной прозы», авторы которого будут высказывать мысли, как «ученые в лаборатории» на пути к новым открытиям, через труд и ошибки. И еще надо постоянно расширять кругозор писателя, свою эрудицию.
Сам он пока задумал и пишет только «Похождения факира», роман в известном смысле исторический. В большей мере, правда, как череда «историй» – приключений, происходящих с героем. Во 2-й же и 3-й частях Иванов от этого приключенческого, сдобренного солнечной атмосферой детства и быта повествования уходит, переключаясь на «эстетику», «формализм», «безделушки». И вот уже Горький, по свидетельству Иванова, упрекает его в «избытке фантазии», как раз и приводящем к «безделушкам». «Подражать следует простоте», – наставляет он давнего своего ученика. И это в 1935 г., через три года после «оргкомитетской» речи о простоте самого Иванова! Получается, он ей так и не научился и подспудное «Тайное тайных» никуда не ушло, оно всегда готово было себя проявить.
В 1932 г. еще все было по-другому. И можно было увидеть и услышать среди выступавших даже Андрея Белого. Так что Иванов мог быть уверен в своем спокойном, неагрессивном отношении к рапповцам и Авербаху, о чем он говорил еще 26 октября на собрании у Горького, если такой литературный мэтр, как Белый, высказывает сходные мысли, употребляя слова «дружеские» и «объединить». И журнал Иванова «Красная новь» этот процесс единения, начатый в 1931 г., после прихода Фадеева, уже осуществлял. В славном 1932 г. «Красная новь» публикует Ильфа и Петрова («Однажды летом», «сценарий звуковой комедии»), Катаева («Время, вперед!», «хроника»), рассказы П. Романова, роман Е. Зозули («Собственность»), драму И. Сельвинского «(Пао-Пао»), отрывок из романа Вяч. Шишкова «Угрюм-река» (рассказ «Расстрел»). И конечно, никуда без «Последнего из удэге» Фадеева, продолжавшегося печататься в журнале. Шагинян прозвучала своим романом «Гидроцентраль». Переменам на строительстве все были обязаны высокому настрою души и ума, прежде всего Арно Арэвьяну, безбытному скитальцу и романтику. Ему Шагинян явно придала черты Андрея Белого, с которым у нее были давние и очень лирические отношения, и вот они вновь встретились в Армении в 1928 г. Заметим, что одним из важных персонажей романа Иванова «Проспект Ильича», писавшегося в военные 1940-е гг., был также архивариус завода. Случайная ли это перекличка? Если нет, то значит, Иванов «Гидроцентраль» знал и понимал, что это роман не только о ГЭС, но и о любви. И печатался он в «Новом мире» Вяч. Полонского. «Красная новь» словно в ответ соперникам из «Нового мира» весь 1932 г. печатала роман Катаева «Время, вперед!».
О том, что Иванов тяготел больше к «Юго-Западу», «южнорусской», одесской лит. «школе», знаменующей «сюжетный период советской литературы», говорит его похвальный отзыв о новом романе Ильфа и Петрова. В письме Горькому 14–21 февраля 1933 г. Иванов еще рекомендует «прочесть “Дневники” Шагинян. Но наоборот». А в конце 1920-х гг. она ставит цель «покончить с литературой и работать в Госплане». Иванов отказываться от литературы явно не хотел. Ему больше нравился «Золотой теленок», чем шагиняновские «Дневники». Но как сблизиться с этой самой жизнью? В начале 1930-х гг. ответ для любого писателя мог быть только один: ехать на стройки первой и второй пятилеток, и не просто наблюдать, но и участвовать в процессе. Это уже в идеале, как, например, было с Катаевым на Магнитке и его романом «Время, вперед!», и реально, и музыкально передавшим подлинный темп строительства на новостройках первых пятилеток. Иванову после скучного февральского пленума Оргкомитета ничего не оставалось, как ехать на такую новостройку, чтобы все лично увидеть и услышать и почувствовать то же, что и Шагинян и Катаев. Вначале это был Ново-Краматорский завод на Украине, куда он съездил в составе лит. бригады с Сейфуллиной, Луговским и П. Маркишем. Но, видимо, ничем не вдохновился, а единственным результатом стала переделка интеллектуального романа «У» в «производственный» «Багровый закат».
Лето 1933 г. сулило что-то более значительное. Приехал, причем окончательно и безвозвратно, в СССР Горький и начал собирать писателей для поездки на только что построенный Беломорско-Балтийский канал. Главной целью было написать книгу об этом грандиозном свершении силами сразу 70 приехавших писателей – потом это число потенциальных авторов сократилось вдвое. О том, что инициатива эта была горьковской и что книга должна быть такой же, говорило название книжной серии,
