Воспоминания самарского анархиста - Сергей Николаевич Чекин
Так закончил Марсов свое печальное повествование перед отправкой из лазарета на колонну общих земляных работ.
***[179]Ритмическая работа по лечению больных венболезнями, главным образом сифилисом, без отрыва от производства, — однажды нарушилась. В числе других заключенных имелось большое число уголовников-рецидивистов, которым заключение является основным родным домом, ибо большая часть их недолговечной жизни (старше сорока лет не встречал) проходит в тюрьмах и концлагерях.
Работу в концлагере они считают ниже своего достоинства и чести. Обычно они на работу не выходят, а если некоторые и выходят с бригадами работать, то там на объектах трассы ничего не делают. Я не раз обращался к этим «законникам» с предложением работать у меня старшими санитарами, где нет никаких прямых административных функций с их стороны, но они мне говорили: «Что вы, доктор, смеетесь, что ли, над нами!»
Встречались и сектанты, которым я предлагал работу в амбулатории и лазарете санитарами по уходу за больными, на что они мне отвечали: «Не хотим работать на дьявола!» А когда я указывал на то, что я и сам заключенный, а работаю, то они мне отвечали: «Ты, доктор, продался им и тоже служишь сатане!» И это несмотря на то, что их за отказ от работы в концлагере бесконечно судят по статье экономической контрреволюции, добавляя срок их заключения каждый раз до десяти лет. Так они и пребывают в концлагере с неизменным сроком в десять лет. Воистину, это про них сказано: «Простите им темноту их, ибо они не ведают, что творят»[180].
Если эти религиозные сектанты не работали, то никого и не обижали, и питались тем, что выдавалось им по концлагерному режиму, но воры и бандиты в лагере не работали и жили за счет других работающих заключенных, честно выполнявших заданные нормы работ, тогда как уголовники-воры и бандиты отбирали у них последний кусок скудной лагерной пайки хлеба.
Шесть часов утра. Идет развод — колонна уходит на работу до шести часов вечера. Большая часть воров и бандитов «законников» осталась в зоне (их и надзор побаивается). «Рабочий» их день примерно начинается так. Группа человек в двадцать-тридцать в девять часов утра просыпается. Главари сидят в бараке, а молодые по стажу идут на кухню колонн и требуют от поваров (тоже заключенных) завтрак на всю свою бандобратию побольше и повкуснее, а если там нет требуемого, то они идут в каптерку — к кладовщику и принуждают отпустить им лучшее из продуктов, что имеется на складе, ибо отказать им — это значит подвергнуть себя нападению, и хорошо, что окончится только одним избиением.
Завтрак принесен. Начинают не торопясь есть. Завтрак окончен — начинают умываться, чистить сапоги (главари) и точить на камнях ножи-железки, а то и оттачивают настоящие финки. Время подходит к обеду. Обедают по тройной лагерной норме (повара их тоже боятся и отпускают втройне). Пообедали — ложатся спать. После сна ужинают и начинают играть в самодельные карты на вещи, под обеды и на будущие ночные «авансы».
Двенадцать часов ночи — все работяги спят крепким усталым беспробудным сном. Некоторые из них получили от родных с воли посылки с продуктами, вещами, о которых уж [ «законники»] узнали еще днем на вахте и от разговоров других лагерников. Начинается сбор дани. Группа воров-бандитов подходит к намеченной жертве, настойчиво и нагло будят, берут посылку, разбирают ее и что получше забирают себе. Протестовать нельзя: могут избить, порезать. Это знают все заключенные. Если же посылка оставлена на вахтенном сундуке-ларе, то приказывают часть продуктов принести им утром до развода или после прихода с работы в зону колонны. Когда какая-то часть им принесена, вновь заставляют еще принести на следующий день.
Посылка вся: часть роздана ворам, часть лагерным придуркам: нарядчику, помпотруду, повару, парикмахеру, банщику, квч[181], прорабу, кладовщику, немного съел сам получивший посылку, и на второй день от посылки остался один фанерный ящик. Но воры требуют еще и еще: не верят, что посылка уже «без рожек и без ножек». Начинают избивать получившего, а дать им больше нечего.
Награбленное сносится к главарям, там они производят дележ по стажу воровской бандитской карьеры, начинают проигрывать в карты собранное-награбленное и на рассвете ложатся спать. В результате получивший посылку раз или два пишет родным туда, на волю, чтоб больше посылок не присылали, что-де, мол, не нуждаюсь, а написать туда на волю, что посылки приносят только несчастье — нельзя, не пропустит письмо лагерная цензура.
Иногда воры-бандиты проигрывают в карты неугодных им. Так на своей колонне я взял на работу санитаром в амбулаторию бывшего нарядчика по выводу заключенных на работу, а «законники» были на него в обиде за вывод их когда-то на работу за зону. И вот они решили с ним рассчитаться. Идет вечерний прием общих больных, [который,] как и всегда, производил фельдшер Василий Данилович[182], а теперь заключенный по мудрому сталинскому набору; я же основную «резиденцию» имел в лазарете, что в трех километрах от колонны. И вот в один из вечерних приемов больных колонны «друзья народа», не «госпреступники» решили убить бывшего нарядчика. Исполнение этого дела по приговору главаря и по картам пало на двух рецидивистов-юношей.
Идет амбулаторный прием больных. Василий Данилович делает осмотр, проверяет температуру, а по другом конце стола сидит на табурете проигранный в карты санитар. Входят на прием двое исполнителей убийства. В широких и длинных бушлатных рукавах у них скрыты ножи. Чтоб отвлечь внимание, сиплым голосом жалуются на боли в горле. Василий Данилович стоя осматривает, а санитар спокойно сидит на табурете.
