Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов
Дальнейшее показало, что «смыть пятно» и «принести покаяние» не получилось. Потомки с какой-то неодолимой целеустремленностью продолжали и продолжали активизировать «пятно», используя все возможные (и невозможные) средства и приемы. До настоящего времени из книги в книгу кочуют страстные разоблачительные монологи Филиппа, почерпнутые из его Жития, первые списки которого появились через десятки лет после смерти и Филиппа, и Царя Иоанна. Иногда вообще просто диву можно даваться, когда воспроизводятся в прямой трансляции диалоги Филиппа и Царя, имевшие место при неофициальных встречах, так сказать, тет-а-тет.
Тема о противостоянии Иоанна и Филиппа – чрезвычайно деликатная, невероятно «заштрихованная» последующими мировоззренческими наслоениями, здесь совсем непросто отделить «зерна от плевел», бывшее от не бывшего, подлинное от лживого. Но разбираться в этом беспристрастно необходимо, чтобы приблизиться к подлинному выражению Русской истории. При этом конечно же Святость Митрополита Филиппа не должна никоим образом умаляться, да она и не может подвергаться сомнению.
Филипп, в миру Феодор Степанович, родился 11 февраля 1507 года и происходил из старого боярского рода Колычевых. В молодости служил в Москве при Государевом дворе, и когда в 1537 году, после смерти Елены Глинской, начались опалы и казни, коснувшиеся и некоторых его родственников, то Феодор покинул Москву и, как сказано в кратком Житии, «прямо направился на Север, в Соловецкую обитель»[503]. Там смирение и трудолюбие Колычева были высоко оценены братией. Он принял постриг с именем Филиппа, затем в течение десяти лет проходил тяжелые послушания, а в 1548 году был возведен в сан игумена.
Существует предположение, что Первый Царь знал Филиппа (в то время Феодора Колычева) еще в детские годы и якобы его уже тогда и «полюбил». Если же не отвлекаться на предположения, а следовать более-менее проверенным данным, то можно заключить, что Царь Иоанн особо близко узнал Филиппа во время его приездов за сбором пожертвований в Москву в 1550–1551 годах и начал испытывать к нему явное расположение. Показателем его стали богатые пожертвования, которые с той поры начали поступать от царского имени в Соловецкую обитель. Царь посылал туда дорогие ризы, покрывала на раки угодников Божиих, основателей обители Зосимы и Савватия, деньги на строительство Спасо-Преображенского храма, колокола, злотые кресты и жалованные грамоты на предоставление льгот обители.
Принципиальный перелом в судьбе игумена Филиппа произошел, когда в июле 1566 года Царь на церковном соборе предложил совершенно неожиданно для Филиппа занять ему митрополичью кафедру. Филипп совсем не жаждал митры и первоначально отказывался, «уподобляя себя малой ладье, неспособной носить великие тяжести», но затем уступил настоянию Царя и собора и подписал 20 июля «приговор», обещаясь «в опричнину и царский домовый обиход не вступаться»[504].
Царь Иоанн Васильевич при интронизации Митрополита 25 июля лично вручил ему в Успенском соборе посох его святого предшественника Митрополита Петра и «с умилением» выслушал его пастырское слово об обязанностях царского служения, а затем пригласил духовенство и бояр к себе в палаты для праздничной трапезы, радуясь, как сказано в Житии, обретению надежного помощника.
В этой связи неизбежно возникает важный вопрос, который всегда как-то повисает в воздухе: что заставило Царя Иоанна настаивать на поставлении Соловецкого игумена на Митрополию? Ответ порой подменяется логическим выводом о том, что, дескать, Царь надеялся получить «послушного» Митрополита. Но такая смысловая композиция как раз и не выдерживает логического вопроса-контраргумента: что у Царя никого на роль «послушного» Первоиерарха иного и кандидата не было? Таковых имелось более чем предостаточно. Думается, что дело было совсем в другом. Иоанн Васильевич, зная безусловное благочестие Филиппа, очевидно, надеялся на то, что он будет ему соратником в деле духовного обустройства Руси – Государства-Церкви, как это делал покойный Митрополит Макарий. (Подробнее речь о «деле Филиппа» пойдет дальше.)
Многие месяцы существовала полная гармония между Царством и Священством. Про расхожую версию, распря, а затем раскол начали обнаруживаться весной 1568 года. Для того чтобы прояснить исходные причины, необходимо обратиться к общей политической диспозиции, сложившейся к тому времени в стране и вокруг нее.
Летом 1566 года начала обостряться ситуация в отношениях с Литвой. Переговоры о мире закончились безрезультатно, впереди вырисовывался признак новой фазы тяжелого военного противостояния. Одновременно начала распространяться чума, охватывавшая огромные районы и уносившая тысячи и тысячи жертв. Продолжались бесперспективные военные действия со Швецией, и в феврале 1567 года России пришлось пойти на мир, по условиям которого Швеция получала Северную Прибалтику. В череде событий одно особо примечательно: в мае 1567 года Иоанн Васильевич совершил паломничество в Кирилло-Белозерский монастырь, сделал двухсотрублевое пожертвование и попросил устроить там для себя келью. Как видно, мысль о монастырском уединении его не оставляла…
Внутри Государства складывалась напряженная атмосфера, вызванная не только бесконечной войной и моровым поветрием, но и противодействием Царю со стороны «земских». В ноябре 1567 года Царю стало известно, что среди боярства зреет обширный заговор, направленный на его свержение и возведение во власть его двоюродного брата Владимира Старицкого. Иоанн, находившийся во главе войска в Великих Луках, готовясь к походу в Ливонию, отменил все приготовления к походу и незамедлительно отбыл в Москву.
Поставление Федора Колычева в митрополиты
Миниатюра из Лицевого летописного свода, XVI в.
Существует лишь один документ, удостоверяющий подлинность заговора и его цель. Это свидетельство немца Генриха Штадена. Хотя, как уже не раз говорилось, «записки иностранцев» в смысле исторической подлинности очень зыбкий материал, но в данном случае другого не имеется. У Шлихтинга, например, приводятся две взаимоисключающие версии. В одном месте – заговор был; в другом, что его не существовало.
Штаден более определенен, к тому же он служил в одном из земских приказов и вроде бы был опричником, что поднимает планку достоверности у показаний данного свидетеля. Так вот, по его словам, у земских «лопнуло терпение!.. Они начали совещаться, чтобы избрать Великим князем князя Владимира Андреевича… а Великого князя с его опричниками убить и извести. Договор был уже подписан»[505]. Шлихтинг в одном из своих сочинений добавил новую информацию: заговорщики хотели свергнуть Иоанна Васильевича и передать его в руки Польского Короля[506].
Так оно точно было или нет, установить никогда не удастся. Но о чем можно говорить без всякого сослагательного наклонения, так это о том, что определенное антицарское движение в элитарных слоях существовало. Не важно, был ли это некий продуманный заговор или только устный сговор, но факт остается фактом. Еще в июле 1567 года было перехвачено письмо Короля Сигизмунда к некоторым боярам, в котором Король предлагал перейти к нему на
