Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов
Это был удар по родовой аристократии, по потомкам бывших удельных князей, так называемым «княжатам», которых Грозный вознамерился оторвать от их исконных территорий, частью переселив на новые земли, а частью уничтожив. Страна отныне делилась на «земщину» и «опричнину». Центром Опричнины становилась Александрова слобода, где и начал формироваться особый корпус воинов Государя – опричников.
В записках Альберта Шлихтинга существует один примечательный фрагмент. Якобы «Иван Михайлович Висковатый увещевал его (Царя. – А.Б.), чтобы он подумал о Боге и не проливал столько невинной крови, в особенности же не истреблял своего боярства, и просил его подумать о том, с кем же он будет впредь не то что воевать, но и жить, если он казнил столько храбрых людей. А Великий князь на это ответил: «Я вас еще не истребил, а едва только начал, но я постараюсь всех вас искоренить, чтобы и памяти вашей не осталось. Надеюсь, что смогу это сделать, а если дело дойдет до крайности и Бог меня накажет, я буду принужден упасть ниц пред моим врагом, то я скорее уступил бы ему в чем-либо великом, лишь не стать посмешищем для вас, моих холопов»[487].
Нет никакой уверенности, что подобный монолог имел место на самом деле, но если даже это всего только «свободные фантазии» иностранца, то все равно главная идея Опричнины тут передана точно.
Помимо чисто государственно-политических мотивов, в деятельности Иоанна Васильевича явственно проступал и религиозно-мистический момент. По словам Митрополита Петербургского Иоанна (Снычева), «Опричнина стала в руках Царя орудием, которым он просеивал всю русскую жизнь, весь ее порядок и уклад, отделяя добрые семена русской православной соборности и державности от плевел еретических мудрствований, чужебесия в нравах и забвения своего религиозного долга»[488].
Ливонские немцы-дворяне Иоганн Таубе и Элерт Крузе, некоторое время подвизавшиеся при Опричнине, оставили примечательные свидетельства условий создания опричного корпуса. «Приказал Великий князь выписать в Москву всех военных людей областей Суздаля, Вязьмы и Можайска». Когда они прибыли, «приказал каждому отдельному отряду воинов, число которых было 6000, явиться к нему и спрашивал у каждого его род и происхождение. Четверо из каждой области должны были в присутствии самых знатных людей показать после особого допроса происхождение рода этих людей, рода их жен и указать также, с какими боярами или князьями они вели дружбу. После того как он осведомился об этом, взял он к себе тех, против кого у него не было подозрения и кто не был дружен со знатными родами. Они были названы отдельными, от всего его народа, по-ихнему опричниной; и если опричник происходил из простого или крестьянского рода и не имел ни пяди земли, то Великий князь наделял того землей. Каждый из них должен был давать особую клятву, составленную следующим образом: «Я клянусь быть верным Государю и Великому князю и его государству, молодым князьям и Великой княгине и не молчать о всем дурном, что я знаю, слыхал или услышу, что замышляется тем или другим против Царя или Великого князя, его государства, молодых князей и Царицы. Я клянусь также не есть и не пить с земщиной и не иметь с ними ничего общего. На том целую я крест»[489].
Царь создавал свою антиаристократическую армию преданных воинов, обязанных выявлять крамолу, измены и злоумышления, огнем и мечом выжигать их на Русской земле, в том Царстве, которое ему, Иоанну, ссудил беречь и охранять Господь.
Уклад жизни в Александровой слободе строился на основе строгого устава, напоминавшего монастырский. Можно даже говорить, что это был своего рода прообраз государства-монастыря, который виделся Царю идеальной организацией земной жизни «народа христианского». Обширная территория слободы была окружена каменной крепостной стеной, внутри были различные помещения и три храма. Как написал Владыка Иоанн (Снычев), Царь «все силы отдал тому, чтобы настроить сословный организм Руси, как настраивают музыкальный инструмент, по камертону православного вероучения»[490]. Как это образно и точно сказано!
Опричники давали крестоцеловальную клятву Царю, обещая служить ему всей жизнью и не знаться не только с друзьями, но и с родственниками. Царь и опричники обычно носили черный куколь – наподобие монашеского. День в Александровой слободе начинался в четыре часа утра богослужением в храме, причем «службу исполнял» сам Иоанн Васильевич, выступавший в роли игумена. Князь Афанасий Вяземский был келарем, а Малюта Скуратов (Скуратов-Бельский) – пономарем. В колокол звонил сам Иоанн вместе с сыновьями и со Скуратовым. Он же пел на клиросе с другими. Служба длилась до семи утра, затем была общая трапеза, во время которой Царь-игумен пищу не принимал, а как водится в монастырях, стоял и распоряжался. Сам же приступал к приему пищи, когда прочие уже заканчивали.
Александровский кремль XVI в. Гравюра из книги посла Даниила Якоба Ульфельдта «Путешествие в Россию»
Т. де Бри, нач. XVII в.
Александровский кремль
Фотограф С.М. Прокудин-Горский, 1911 г.
Опричники за пределами Александровой слободы имели свои отличия: на шее их лошадей прикреплялись собачьи головы[491], а на кнутовище – шерстяная кисть, знак метлы. Сие означало, что «царские воины» будут грызть измену и изменников, как собаки, и выметать все лишнее из страны.
Общее число опричников неизвестно, но в период наивысшего расцвета этого царского установления, в 1569–1570 годах, опричный корпус насчитывал менее десяти тысяч человек, а в Опричный двор входило около 1800 человек. Формировался он из людей разного звания, но нет сомнения, что люди «худородные» в нем преобладали. Иоанн в письме одному из опричников Василию («Васюшке») Грязному в 1574 году о том выразился со всей определенностью. «Это за грехи мои случилось, что князья и бояре наши и отца нашего стали нам изменять, а мы вас, холопов, приближали, желая от вас службы и правды»[492].
Обретались в опричнине и заезжие чужестранцы, которые потом, покинув Россию, написали немало о «русских зверствах» в этой «ужасной» Московии. О своем же участии в «злодеяниях» они старалась не распространяться. Имена «очевидцев-писателей» хорошо известны. Поляк Войтек (Альберт) Шлихтинг, воевавший в армии Сигизмунда II, попавший в плен и перешедший на русскую службу. Ливонские дворяне Иоганн Таубе и Эйлерт Крузе, попавшие в плен и ставшие потом «верными слугами» Царя, а также упоминавшийся уже не раз вестфалец Генрих Штаден[493]. Почти вся эмпирическая сторона опричных страниц Грозненианы построена на утверждениях и измышлениях указанных лиц. Документы прямого отражения, т. е. опричная документация, до нас не дошла.
В руководстве встречались и люди из высших кругов, которым Иоанн лично доверял: отец и сын Басмановы, князь Афанасий
