Картинные девушки. Музы и художники: от Веласкеса до Анатолия Зверева - Анна Александровна Матвеева
Среди созданного Пластовым в 1940-х особое место занимают «Трактористки» (1942–1943, собрание семьи художника) и «Суббота» (1942–1943, собрание семьи художника) – работы с обнажённой женской натурой, предвестницы «Весны». В этих трёх картинах при желании можно увидеть цикл, вдохновлённый сразу и окружающей реальностью, и многолетним изучением классики («Купальщицы» – очень распространённый сюжет в истории искусства, к нему обращались Курбе, Сезанн, Ренуар, Пикассо и многие другие). Кстати говоря, в письмах сам Пластов часто называл «Трактористок» «купальщицами» (а «Весну» поначалу – «Предбанник», и даже «моя голенькая»).
В том, что первое публичное обращение художника к обнажённой женской натуре происходит именно в военные годы, нет ничего странного – любовь побеждает смерть. Ну или, по крайней мере, должна побеждать…
Этюды для «Трактористок» Пластов делал с Наташи, может, поэтому картина и получилась такой нежной, светящейся, мирной. Здесь в полной мере проявилось «молитвенное настроение», которое Пластов, по собственному своему признанию, испытывал к нагому женскому телу. Две женщины (мужчины – на фронте!), прервав ненадолго тяжёлую работу, решили искупаться в реке – одна уже моет ноги на берегу, другая снимает с себя рубашку. Лица обеих трактористок неразличимы, всё внимание зрителя достаётся их сильным красивым телам – и, конечно, пейзажу. Обнажённая натура у Пластова всегда вписана в пейзаж, люди на его картинах находятся с ним в неразрывной связи. Трактор, оставленный в поле, тоже словно бы отдыхает вместе с женщинами, а на телеге в отдалении сидит мальчик-водовоз, безуспешно старающийся глядеть в сторону. На мальчике розовая рубашка, именно в такой Пластов запечатлел не так давно (1939–1940) сына Колю. Сам художник очень любил своих «Трактористок» и не хотел с ними расставаться. «“Трактористки” висят сейчас у меня на стенке, и я ужасно рад, что они со мной и сияют мне со стены радостью и зноем поля и чистых своих тел, – писал Аркадий Александрович жене 8 февраля 1944 года. – Страшно даже подумать сейчас, что вот ушли бы и они от меня, а я остался бы с жалкой кучей бумажек. Я, пожалуй, никому пока не стану продавать их. С ними связаны столь прекрасные воспоминания, такое благоухание чистых минут, когда я делал к ним этюды, наброски. Шатался с тобой по оврагам, лугам, полям, что ей-богу, если и придётся продавать, то только повторение, но никак не их!»
В другой работе того времени – она получила название «Суббота» – Пластов уже вплотную подходит к теме будущей «Весны». Молодая девушка выбежала из бани за водой, на улице лежит снег, а она полностью обнажена, только голова и плечи прикрыты невзрачным сереньким жакетом. На личике – смущённая улыбка. К таким картинам советский зритель был, возможно, ещё не готов, но Пластов работал без мысли кому-то угодить: писал то, что хотелось писать. В январе 1945 года появились первые наброски будущей «Весны», к которой художник приступит только через девять лет. Вот цитата из письма Пластова к жене:
«4 дня назад акварелью сделал эскиз той картины, для которой вот уже год собираюсь делать с тебя (курсив мой. – А.М.) этюды, – это нагая женщина одевает в предбаннике ребёнка, летом сделать это будет необходимо».
Аркадий Александрович, скорее всего, понимал, что крупная станковая работа с таким нетипичным для того времени сюжетом вызовет недовольство и удивление критики. Хотя сюжет лично для него, как для художника, был здесь важен в меньшей степени – главным стали поиски пластического идеала, вызов, брошенный самому себе.
Обдумывая эту картину, трудясь над этюдами к ней, Пластов сделал множество других работ, среди которых стоит отдельно отметить «Родник» (1952, Национальная картинная галерея Армении, Ереван): здесь художник вновь обратился к образу юной Нали.
А потом пришла «Весна», и с нею – недолгая оттепель.
«Весна»!
У Пластова долгие годы не было мастерской ни в Москве, ни в Прислонихе. Даже свои знаменитые работы «Колхозный праздник», «Купание коней» и многие другие он писал в девятиметровой съёмной комнатке в подмосковной Немчиновке, где царил лютый холод. В Прислонихе, как вспоминал ученик Пластова Виктор Киселёв, «его мастерской было всё: село, гумна, поле; места, где скапливался народ: мельница, маслобойка, девчачьи зимние посиделки, сходки или любая мужицкая изба». Рисовал карандашом, пером, углём, сангиной на любой бумаге. Прислонихинцы с уважением относились к работе «своего» художника – тем более что и тяжёлый крестьянский труд для Пластова никто не отменял. В страду на сенокос он выходил вместе со всеми и был, как утверждали очевидцы, отменным косарём. «Хозяин он был хороший, аккуратный, – вспоминал Киселёв. – Мог плотничать, столярничать, а стога сена метал мастерски». Ну а что до художеств… «Работа чистая, людям не обидная», – считали мужики. И, если нужно, позировали Пластову по первой же просьбе. «Ну как, Лександрыч, писать-то нынче будешь?» – спрашивали односельчане во время сенокоса и, когда Аркадий отвечал, что будет, говорили: «Вали, пиши иди, пока руки не устали, рядок-другой и одни пройдём, а то, может, постоять надо?» Среди множества фотографий Пластова самые выразительные были сделаны не в мастерской, а в поле, за работой[149].
Художник часто говорил о том, что работает только с натуры[150] – и натурой этой нередко становилась его собственная внешность. Автопортреты Аркадия Пластова достойны отдельного изучения – это поразительное, по-рембрандтовски безжалостное многолетнее исследование своего лица. Отражение изменений, которые вносит в него жизнь – сама усердный живописец… Интересно сравнивать между собой юношеские карандашные автопортреты (начало 1920-х, Ульяновский областной музей имени И.А. Гончарова), зрелый «Автопортрет в розовой косоворотке» (1930-е, собрание семьи художника) и самый последний, сделанный в апреле 1972 года, незадолго до смерти. В этих работах отражена целая эпоха, а лица, кажется, могли бы принадлежать разным людям, если бы не внимательный, цепкий взгляд художника, переданный в каждой из них.
Что же касается пейзажа, то, конечно, чаще всего в полотнах Пластова фигурирует родное село. Именно Прислониху, её крыши, вётлы, пасущихся коровок он выбрал для дальнего плана картины «Весна». Впрочем, дальний план замечают не все и не сразу, ведь внимание зрителя с первой же секунды приковывает обнажённая девушка, только что выскочившая из бани. Мы как будто ощущаем жар, который идёт из открытой
