Дебора Макдональд - Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев

Лишь однажды в своей жизни Мура сослалась на свою работу в Таллине: много лет спустя она призналась, что работала на одного голландца и продавала золото и бриллианты[523].

С предыдущего лета Таллин стал центром махинаций по отмыванию золота. Российское золото перевозили туда из Петрограда, а затем переправляли в Стокгольм, где его расплавляли и продавали. Шведские, немецкие и английские компании входили в долю в очень прибыльном проекте, а назад в Москву текли твердая валюта и промышленная продукция – от паровозов до лекарств. Когда в России голод и волнения стали нарастать, товары начали все больше и больше приобретать военный характер – винтовки и боеприпасы. И пока английские компании извлекали барыши от отмывания золота, английское и американское правительства и их разведки пытались помешать нелегальному российскому золоту попасть на их рынки[524].

Возможно, именно это делало Муру такой ценной в Таллине. Она знала многих иностранных дипломатов и агентов разведок еще со старых времен в России и, вероятно, обладала знаниями о банковских схемах, которыми руководил в 1918 г. ее тогдашний босс Хью Лич. В России было немного людей, обладавших талантами и знаниями Муры, и, вероятно, это делало ее достаточно ценной для Марии Андреевой, чтобы гарантировать ей свободу. Теперь в пользу Муры явно работало чье-то влияние: позднее в то лето она даже сумела совершить короткую поездку в Петроград, чтобы встретиться с Андреевой[525].

Также приблизительно в это же время в МИ-5 решили завести на нее досье[526].

Независимо от связей пребывание Муры в Эстонии было жестко ограничено. У нее была виза на три месяца, а потом ей пришлось бы возвращаться в Россию.

Эта перспектива ее не привлекала. После удобств Каллиярва мысль о возвращении в Петроград ужасала, особенно теперь, когда Горький уехал, и у нее больше не было надежного убежища. Адвокат Муры предложил ей попытаться бежать в какую-нибудь другую страну, возможно Швейцарию. Но это, вероятно, снова привело бы к ее аресту. Он задумчиво добавил, что, возможно, самое лучшее, что она могла бы сделать, – это выйти замуж[527]. Брак с гражданином Эстонии освободит ее от цепкой хватки России навсегда. У адвоката на примете даже был кандидат в мужья, и он познакомил ее с ним.

Барону Николаю Будбергу было двадцать шесть лет, он был немного моложе Муры. У него было много общего с Иваном. Подобно Бенкендорфам, Будберги были большой и влиятельной старой семьей русско-прибалтийских землевладельцев. И Николай – для близких Лай, как и Иван, перед войной учился в Военной академии в Санкт-Петербурге. Но во всем остальном барон Николай Будберг не был похож на Ивана фон Бенкендорфа. Если Иван был положительным, ответственным и разумным (пусть и скучным), Николай был в первую очередь аристократом-повесой. Он слыл известным дуэлянтом и участвовал в четырех дуэлях, в последней из которых убил своего противника[528]. Также ходили слухи, что он был агентом охранки – царской тайной полиции[529]. Унаследовав свой титул и богатство в молодом возрасте, он растратил его на разгульную жизнь и азартные игры. Он находился в щекотливом положении: у него были долги, и он хотел уехать из страны, но кредиторы не давали ему сделать это[530].

Мура и Николай обговорили условия сделки. Они вступят в брак при условии, что она заплатит его долги. Она взяла деньги из сумм, присланных ей из России через Берлин, – возможно, они были взяты из выручки, полученной от реализации плана «Валюта». В обмен на это Мура получала престижный титул баронессы (что доставило ей удовольствие) и, что самое важное, эстонские гражданство и паспорт. Наконец, у нее будет свобода ехать куда захочется.

В более поздние годы жизни Мура сердилась и негодовала при любом предположении, что это был брак по расчету. У нее возникла привязанность к Николаю, и она считала, что он по-своему любил ее. Она чувствовала, что «нашла единственную причину, которая могла заставить меня хотеть жить дальше, – быть кому-то полезной. Признаю, что это слабая причина, и я думаю, что я тоже слишком эгоистка, чтобы удовлетвориться ею»[531].

Мура пошла на этот брак нелегко. В конце июня, сдерживая свои чувства в течение месяца, она наконец написала Локарту, чтобы выразить свою печаль и смятение после получения известий о родившемся у него сыне[532]. И нужно было еще взвесить ее чувства к Горькому (и его чувства к ней). В день своего отъезда из Петрограда она оставила для Горького письмо (в тот момент его не было в Москве). Страдая после получения накануне вести о Локарте и придя от нее в замешательство, она пыталась разжечь более глубокое чувство, чем чувство между великим человеком и его любовницей. «Я хочу, чтобы ты ощутил то сильное внутреннее чувство, которое, я думаю, приходит лишь несколько раз в жизни, – писала она, – чтобы любовь этой девушки из города Кобеляки была с тобой в трудные, тревожные, скучные и мрачные часы твоей жизни… Ты моя радость, моя большая истинная Радость; если бы ты только знал, как ты мне нужен»[533]. Даже в этом, казалось бы, прочувствованном письме она поддерживала выдумку. Кобеляки – город в Полтавской области на Украине не был тем городом, где родилась Мура; она родилась в поместье Закревских в Березовой Рудке неподалеку от города Пирятина, расположенного более чем в ста пятидесяти километрах от Кобеляк. Цель этого обмана неизвестна, но его непосредственное соседство с ее признанием в любви, по-видимому, ее не беспокоило. На протяжении того лета она писала Горькому, напоминая ему о своей любви к нему, выражая недовольство его постоянным молчанием и побуждая поторопиться с отъездом из России, чтобы спастись от очередной репрессивной кампании большевиков[534].

В октябре в последние недели перед свадьбой Мура поехала в Финляндию, чтобы встретиться с Горьким, и рассказала ему о Будберге. Горький нашел, что уменьшение давления на нее, под которым она находилась, смягчило ее, и она «вообще стала как-то более милой». Что касается Будберга, то неодобрение Горьким этого брака больше строилось на идеологической основе: «Она говорит мне, что намерена выйти замуж за какого-то барона, но все мы энергично протестуем – пусть барон найдет себе какой-нибудь другой объект для своих желаний – эта одна из нас!»[535]

Свадьба, состоявшаяся в ноябре в русской православной церкви в Таллине, была достаточно традиционной, но оказалась омрачена унынием эстонских родственников Муры, которые сравнивали ее с великолепной свадьбой с Иваном в Санкт-Петербурге почти ровно десять лет назад (конечно же не в пользу нынешней свадьбы).