Стать Теодором. От ребенка войны до профессора-визионера - Теодор Шанин
В течение академического года я не раз встречался с Ильхам и даже помог ей в работе над эссе — по ее просьбе. Далее спросил ее: «Ну что ж, мы еще враги?» Она ответила: «Нет, мы теперь друзья» — и пожала мне руку.
Это был новый для меня мир многих и разных впечатлений.
Чаянов и другие
Публикация книги «Неудобный класс» не прекратила моего интереса к работе Чаянова. Вполне наоборот, я начал более глубоко понимать элементы, которые до того времени считал вторичными. Более того, со временем мне стало ясно, что Чаянов не вполне понял самого себя. Он сам определял свою работу как крестьяноведение, а себя — как аграрного экономиста с точки зрения академической дисциплины. (Хотя, возможно, он просто не хотел предъявлять более крайних и интересных своих выводов в условиях усиления сталинской цензуры и опасности для себя и своей семьи.) Вокруг него собралась группа ученых, связанных с темой «аграрный вопрос»: Николай Макаров, Александр Челинцев и другие. Это не случайно, большинство русского народа было крестьянами, так что, когда ты спрашивал, что надо сделать для русского народа, ты спрашивал, что делать с русским крестьянством. В 1960‑х аграрные экономисты России все еще жили в тени работ Александра Чаянова и других блестящих его коллег, таких как Кондратьев — автор идеи так называемых «кондратьевских циклов» роста и замедления капиталистической экономики. И многие из них, несомненно, были больше чем экономистами и уж точно больше чем аграрными экономистами.
Сам Чаянов свободно ездил на Запад еще в 1920‑х. Это было уже советское время, но до поры он без проблем ездил за границу, в особенности часто в Германию, и был близко связан с немецкой наукой и культурой. Он был практически двуязычен, и есть темы, на которые Чаянов предпочитал писать по-немецки. Важнейшую статью написал на немецком и оставил в Германии, где она была опубликована в лучшем экономическом журнале страны. Он не напечатал это по-русски, что не случайно. Решил «не нарываться».
Я откопал эту ключевую статью в общем томе «Теории крестьянского хозяйства» на немецком, когда Тернер и Смит готовили книгу к изданию в Англии. Под названием «Теория некапиталистических экономических систем» туда была включена статья, которая серьезно расширяла анализ темы до общей теории крестьянской экономики. Я спросил: «А это что такое?» — «А, это интересная статья, которую мы решили напечатать как дополнение к общей теме книги». Я кивнул и оставил ее, занявшись богатством главного текста: «Ну, способный человек, много интересов». Только со временем до меня дошло, что здесь есть глубины, которые надо изучить, потому что в этой статье Чаянов расширил свой анализ, обогатив его теоретически и открыв добавочные перспективы для изучения крестьянской экономики.
Центральный элемент того, что принималось как «теория Чаянова», был опубликован по-немецки в 1923 году и не был известен в России. Это взгляд Чаянова на крестьянство — точнее, взгляд на общество в целом и на положение в нем крестьянства. Это усилие создать концепцию, критическую по отношению к тому, что считали истиной большинство марксистов. Их система основывалась на видении истории как «генеральной линии», в ходе развития которой «уклады» сменяли друг друга, определяя суть исторического процесса. Вот есть феодализм, дальше — капитализм, дальше — еще что-то. Чаянов взглянул на эту тему по-другому: есть разные экономические системы/уклады, которые могут проходить один за другим, но также могут действовать — и зачастую действуют параллельно, а не последовательно. Слово «уклад» употребляли советские марксисты. Думаю, что Ленин — как марксист — счел бы затруднительным видение, при котором уклады действуют параллельно друг другу. С другой стороны, как хороший экономист и умный аналитик, он мог бы видеть, что уклады могут сосуществовать, взаимно влияя один на другой. Думаю, по поводу «укладов», теоретически, Чаянов и Ленин могли бы договориться, если б не то обстоятельство, что политически разница в их воззрениях помещала их в разные лагери.
Возможность параллельных и сосуществующих систем меняет характер экономического анализа, потому что ставит иначе целую серию вопросов. Главный вопрос теперь не о том, в каком порядке они появляются и исчезают, а о том, как это происходит. Для Чаянова крестьянство и способы его существования были одной из важнейших теоретических задач, что приводило его к критике ортодоксальных марксистов, которые в большинстве своем видели только такую линию развития: крестьянский уклад отмирает, городской пролетариат приходит. Поэтому, думаю, эта статья не была напечатана по-русски, хотя нашлись индусы, учившиеся в те годы в Германии, которые использовали этот аспект чаяновского анализа в Индии.
Чаянов был самым молодым в группе ведущих аграрных экономистов России, ему было немногим более 30, когда он стал одной из центральных фигур в их рядах. Это произошло необыкновенно быстро после конгресса сельских экономистов в 1913 году. Он был человеком способным, но в России того времени способных «аграрников» было много. Ответом на вопрос его экстраординарного влияния была важная особенность его аналитического мышления, а именно: экстраординарная эффективность в создании аналитических моделей, то есть логических структур, для объяснения действительности. Аналитическая модель — это не реалии, реалии куда богаче — в них закладываются целые серии теоретических моделей. Эти модели — рабочий инструмент ведущих ученых — тех, кто не занимается наведением порядка там, где в действительности его нет.
Интересно, насколько способность создания моделей выражалась в таланте Чаянова писать научную фантастику. Ее особенностью было время большинства сюжетов, повествующих не о будущем, а о прошлом. Например, он написал повесть об эпохе Екатерины II, в которой предложил многоплановое видение того, как работало общество позднего XVIII века. Единственным произведением, в котором Чаянов изобразил картину будущего, было «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии» (1920‑е). Он рисовал в ней мир, разделенный на социалистические и капиталистические страны. В этой повести немцы были коммунистами, Америка — страной капиталистов, а русские оставались в основном высокообразованными крестьянами. Человек, который создавал настолько теоретичную фантастику, понимал, насколько важна теория для познания действительности, и обладал несомненным интеллектуальным превосходством над другими современниками (и, по-видимому, имел мало шансов выиграть политически битву с ними).
Как и у многих интеллектуалов того времени, у Чаянова были непростые отношения с советской властью. Он работал с правительством над аграрной реформой и сумел стать первым директором Института аграрного хозяйства, основанного в 1930
