Картинные девушки. Музы и художники: от Веласкеса до Анатолия Зверева - Анна Александровна Матвеева
Ей как никогда прежде нужны были деньги. Надя обратилась за помощью к мадам Вальморан, хозяйке «Семейного пансиона». Нанялась к ней служанкой и проработала так целых семь лет. Семь лет вставала в пять утра, чтобы подать жильцам завтрак, меняла постели, мыла уборные, ходила на рынок за провизией…
Пан Грабовский из Варшавы присылал Наде письма с увещеваниями – опомнись, потерпи, Стась вернётся из армии другим человеком.
Но некоторые люди не меняются, это Надя уже поняла. И поэтому отправляла деньги, присланные свёкром, обратно в Варшаву. Весь год службы Станислава это продолжалось – деньги путешествовали из Франции в Польшу, потому что Надя не хотела больше зависеть от этой семьи. Им с Вандой на жизнь хватало.
Надя умудрялась каким-то образом ещё и ходить на занятия в мастерскую Леже – пыталась лучше понять его искусство и отыскать путь к своему собственному. Но времени было мало, бо́льшую часть его поглощали мытьё посуды и уборка комнат…
А потом вернулся Станислав. Он не хотел давать Наде развода, о котором она просила, и не хотел ничего менять: прежняя жизнь вернулась, невыносимая, почти загубленная. Приехал пан Грабовский, снова начались уговоры – Надя, одумайся, Надя, купи себе шубу, не отказывайся, ради Ванды. Оставил деньги. Много. Она купила самую дешёвую, кроличью – ветхое пальтишко совсем не согревало промозглой парижской зимой. А в семье её уже совсем ничего не согревало, и в какой-то момент Станислав тоже понял, что нет у них будущего. Произошёл долгожданный, но всё равно тяжёлый разрыв.
Как ни пытался милый пан Грабовский примирить сына с невесткой, ничего из этого не вышло. Но он не оставит заботы о французской семье сына, будет участвовать в судьбе Нади и Ванды, присылать им деньги (их Надя уже не станет отправлять обратно, научится принимать помощь). Спустя годы Надежда Леже вспоминала свёкра с благодарностью, его, а не Станислава. Про Стася вспоминалось другое – как язвил, бил посуду, рвал её рисунки… Надя так и не простила первого мужа – даже в книге Любови Дубенской «Рассказывает Надя Леже», написанной в середине 1970-х, она не назовёт его фамилии, ограничившись презрительным «Гр.».
Служанка, всё ещё не идеально знающая французский, одна в Париже с маленькой дочерью… Впрочем, у неё были деньги, оставшиеся после покупки знаменитой шубы, – их хватило бы на какое-то время безбедной жизни, но Надя решила распорядиться ими иначе. Она задумала издавать журнал об искусстве. Под названием L’ art contemporain («Современное искусство»). Выходить будет на двух языках – французском и польском, обложку для первого номера Надя попросила сделать Леже. Нашла редактора – польского литератора Яна Бржековского. Набрасывала ему темы, что-то он писал сам, что-то заказывал искусствоведам, художникам. Тираж крошечный, надо было платить секретарше, а ещё – за бумагу и типографию. «Редакция» располагалась в Надиной мансардной комнатушке, и, когда у авторов появлялись вопросы к издателю, приходилось ждать, пока издатель вымоет грязную посуду за всеми жильцами пансиона.
В Надином журнале печатались статьи, стихи (например, Тристана Тцара, основателя дадаизма) и, главное, репродукции работ современных художников. Конечно, Леже и Озанфана, а ещё – Мондриана, Брака, Пикассо, Ле Корбюзье… Три номера L’art contemporain успели увидеть свет, пока не кончились деньги. Но не только в деньгах было дело: «Мне наскучил мой журнал, – вспоминала Надя. – Тесно стало в нём».
К тому же доктора вдруг прописали Ванде пожить на юге, девочка была не слишком крепкого здоровья. Решили ехать в Ниццу, но опять всё упиралось в финансы. Надя попыталась продать что-то из своих картин – не получилось. И, как всегда, положилась на удачу – там заработает.
В Ницце рисовала пейзажи и продавала за пару франков на набережной. Покупали её работы охотно, на стол и кров хватало. А ещё именно там, в Ницце, Надя узнала про Ассоциацию друзей Советского Союза – и побежала туда записываться. Впоследствии она станет пламенной, правоверной коммунисткой, такой же, как её учитель и муж Леже. Она близко подружится с Морисом Торезом, генсеком французской компартии, и женой Мориса – Жаннетт Вермерш. Во многом именно благодаря этим обстоятельствам творчество Леже так хорошо знали в СССР: о коммунисте можно было писать монографии, не считалось зазорным упоминать его в прессе. Писатель Сергей Довлатов в рассказе «Куртка Фернана Леже» довольно едко пройдётся по политическим взглядам художника: «Умер Леже коммунистом, раз и навсегда поверив величайшему, беспрецедентному шарлатанству. Не исключено, что, как многие художники, он был глуп».
Куртку Леже привезла Довлатову из Парижа мама друга детства, Андрея Черкасова. Привезла и сказала:
– Это куртка Фернана Леже. Он был приблизительно твоей комплекции.
Я с удивлением переспросил:
– Леже? Тот самый?
– Когда-то мы были с ним очень дружны. Потом я дружила с его вдовой. Рассказала ей о твоём существовании. Надя полезла в шкаф. Достала эту куртку и протянула мне. Она говорит, что Фернан завещал ей быть другом всякого сброда…
Я надел куртку. Она была мне впору. Её можно было носить поверх тёплого свитера. Это было что-то вроде короткого осеннего пальто.
Нина Черкасова просидела у нас до одиннадцати. Затем она вызвала такси.
Я долго разглядывал пятна масляной краски. Теперь я жалел, что их мало. Только два – на рукаве и у ворота.
Я стал вспоминать: что мне известно про Фернана Леже?
Это был высокий, сильный человек, нормандец, из крестьян. В пятнадцатом году отправился на фронт. Там ему случалось резать хлеб штыком, испачканным в крови. Фронтовые рисунки Леже проникнуты ужасом.
В дальнейшем он, подобно Маяковскому, боролся с искусством. Но Маяковский застрелился, а Леже выстоял и победил.
Эта история с курткой произойдёт спустя много лет. Надя в Ницце – пока ещё не вдова, распоряжающаяся одеждой Леже, не жена и даже не ассистентка. Вернувшись в Париж, она будет судорожно искать возможность подработать – вместе с двумя подругами по академии начнёт расписывать шёлковые шарфы и продавать их на улицах; попытается готовить обеды для студентов.
Были ли у Нади какие-то отношения в то время, помогал ли ей кто-то? Во всех биографиях мадам Леже ощущается желание умолчать о слишком уж личных подробностях. С Фернаном в ту пору они держат дистанцию, хотя в воспоминаниях Надя проговаривается о том, что Леже бывал в её мансарде. В те годы она уже помогала мэтру в работе – например, увеличивала его эскизы к витражам и декоративным панно, – и он будто бы
